Красноглазый все безучастно смотрел в сторону, словно никого рядом не было и его не просили сзади и спереди.
– Пойдем вон там посидим, – изо всех сил спокойно сказал Ванька матери и показал на скамеечку за вахтером. И пошел мимо него.
– Наз-зад, – как-то даже брезгливо сказал тот. И хотел развернуть Ваньку за рукав.
Ванька точно ждал этого. Только красноглазый коснулся его, Ванька движением руки вверх резко отстранил руку вахтера и, бледнея уже, но еще спокойно, сказал матери:
– Вот сюда вот, на эту вот скамеечку.
Но и дальше тоже ждал Ванька – ждал, что красноглазый схватит его сзади. И красноглазый схватил. За воротник Ванькиной полосатой пижамы. И больно дернул. Ванька поймал его руку и так сдавил, что красноглазый рот скривил.
– Еще раз замечу, что ты свои руки будешь распускать… – заговорил Ванька ему в лицо негромко, не сразу находя веские слова, – я тебе… я буду иметь с вами очень серьезный разговор.
– Вань, – чуть не со слезами взмолилась мать. – Господи, господи…
– Садись, – велел Ванька чуть осевшим голосом. – Садись вот сюда. Рассказывай, как там?..
Красноглазый на какое-то короткое время оторопел, потом пришел в движение и подал громкий голос тревоги.
– Стигнеев! Лизавета Сергеевна!.. – закричал он. – Ко мне! Тут произвол!.. – И он, растопырив руки, как если бы надо было ловить буйно помешанного, пошел на Ваньку. Но Ванька сидел на месте, только весь напружинился и смотрел снизу на красноглазого. И взгляд этот остановил красноглазого. Он оглянулся и опять закричал: – Стигнеев!
Из боковой комнаты, из двери выскочил квадратный Евстигнеев в белом халате, с булочкой в руке.
– А? – спросил он, не понимая, где тут произвол, какой произвол.
– Ко мне! – закричал красноглазый. И, растопырив руки, стал падать на Ваньку.
Ванька принял его… Вахтер отлетел назад. Но тут уже и Евстигнеев увидел «произвол» и бросился на Ваньку.
…Ваньку им не удалось сцапать… Он не убегал, но не давал себя схватить, хоть этот Евстигнеев был мужик крепкий и старались они с красноглазым во всю силу, а Ванька еще стерегся, чтоб поменьше летели стулья и тумбочки. Но все равно, тумбочка вахтерская полетела, и с нее полетел графин и раскололся. Крик, шум поднялся… Набежало белых халатов. Прибежал Сергей Николаевич, врач Ванькин… Красноглазого и Евстигнеева еле-еле уняли. Ваньку повели наверх. Сергей Николаевич повел. Он очень расстроился.
– Ну как же так, Иван?..
Ванька, напротив, очень даже успокоился. Он понял, что сейчас он поедет домой. Он даже наказал матери, чтоб она подождала его.
– На кой черт ты связался-то с ним? – никак не мог понять молодой Сергей Николаевич. Ванька очень уважал этого доктора.
– Он мать не пустил.
– Да сказал бы мне, я бы все сделал! Иди в палату, я ее приведу.
– Не надо, мы счас домой поедем.
– Как домой? Ты что?
Но Ванька проявил непонятную ему самому непреклонность. Он потому и успокоился-то, что собрался домой. Сергей Николаевич стал его уговаривать в своем кабинетике… Сказал даже так:
– Пусть твоя мама поживет пока у меня. Дня три. Сколько хочет! У меня есть где пожить. Мы же не довели дело до конца. Понимаешь? Ты просто меня подводишь. Не обращай внимания на этих дураков! Что с ними сделаешь? А мама будет приходить к тебе…
– Нет, – сказал Ванька. Ему вспомнилось, как мать униженно просила этого красноглазого… – Нет. Что вы!
– Но я же не выпишу тебя!
– Я из окна выпрыгну… В пижаме убегу ночью.
– Ну-у, – огорченно сказал Сергей Николаевич. – Зря ты.
– Ничего. – Ваньке было даже весело. Немного только жаль, что доктора… жалко, что он огорчился. – А вы найдете кого-нибудь еще с язвой… У окна-то лежит, рыжий-то, у него же тоже язва.
– Не в этом дело. Зря ты, Иван.
– Нет. – Ваньке становилось все легче и легче. – Не обижайтесь на меня.
– Ну, что ж… – Сергей Николаевич все же очень расстроился. – Так держать тебя тоже бесполезно. Может, подумаешь?.. Успокоишься…
– Нет. Решено.
Ванька помчался в палату – собрать кой-какие свои вещички. В палате его стали наперебой ругать:
– Дурак! Ты бы пошел…
– Ведь тебя бы вылечили здесь, Сергей Николаевич довел бы тебя до конца.
