Сашку затрясло. Может, оттого он так остро почувствовал в то утро обиду, что последнее время наладился жить хорошо, мирно, забыл даже, когда и выпивал… И оттого еще, что держал в руке маленькую родную руку дочери… Это при дочери его так! Но он не знал, что делать. Тут бы пожать плечами, повернуться и уйти к черту. Тетя-то уж больно того – несгибаемая. Может, она и поняла, что обозналась, но не станет же она, в самом деле, извиняться перед кем попало. С какой стати?
– Где у вас директор? – самое сильное, что пришло Сашке на ум.
– На месте, – спокойно сказала тетя.
– Где на месте-то? Где его место?
– Где положено, там и место. Для чего тебе директор-то? «Где директор»! Только и делов директору – с вами разговаривать! – Тетя повысила голос, приглашая к скандалу других продавщиц и покупателей, которые постарше. – Директора ему подайте! Директор на работу пришел, а не с вами объясняться. Нет, видите ли, дайте ему директора!
– Что там, Роза? – спросили тетю другие продавщицы.
– Да вот директора стоит требует!.. Вынь да положь директора! Фон-барон. Пьянчуги.
Сашка пошел сам искать директора.
– Какая тетя… похая, – сказала Маша.
– Она не плохая, она… – Сашка не стал при ребенке говорить, какая тетя. Лицо его горело, точно ему ни за что ни про что – при всех! – надавали пощечин.
В служебном проходе ему загородил было дорогу парень-мясник.
– Чего ты волну-то поднял?
Но ему-то Сашка нашел, что сказать. И, видно, в глазах у Сашки стояло серьезное чувство – парень отшагнул в сторону.
– Я не директор, – сказала другая тетя, в кабинете. – Я – завотделом. А в чем дело?
– Понимаете, – начал Сашка, – стоит… и начинает – ни с того ни с сего… За что?
– Вы спокойнее, спокойнее, – посоветовала завотделом.
– Я вчера весь день был на работе… Я даже в магазине-то не был! А она начинает: я, мол, чего-то такое натворил у вас в магазине. Я и в магазине-то не был!
– Кто говорит?
– В рыбном отделе стоит.
– Ну, и что она?
– Ну, говорит, что я что-то такое вчера натворил в магазине. Я вчера и в магазине-то не был.
– Так что же вы волнуетесь, если не вы натворили? Не вы и не вы – и все.
– Она же хамить начала! Она же обзывается!..
– Как обзывается?
– Исусик, говорит.
Завотделом засмеялась. У Сашки опять свело челюсть. У него затряслись губы.
– Ну, пойдемте, пойдемте… что там такое – выясним, – сказала завотделом.
И завотделом, а за ней Сашка – появились в рыбном отделе.
– Роза, что тут такое? – негромко спросила завотделом.
Роза тоже негромко – так говорят врачи между собой при больном – о больном же, еще на суде так говорят и в милиции – вроде между собой, но нисколько не смущаются, если тот, о ком говорят, слышит, – Роза негромко пояснила:
– Напился вчера, наскандалил, а сегодня я напомнила – сделал вид, что забыл. Да еще возмущенный вид сделал!..
Сашку опять затрясло. Он, как этот… и трясся все утро, и трясся. Нервное желе, елки зеленые. А затрясло его опять потому, что завотделом слушала Розу и слегка – понимающе – кивала головой. И Роза тоже говорила не зло, а как говорят про дела известные, понятные, случающиеся тут чуть не каждый день. И они вдвоем понимали, хоть они не смотрели на Сашку, что Сашке, как всякому на его месте, ничего другого и не остается, кроме как «делать возмущенный вид».
Сашку затрясло, но он собрал все силы и хотел быть спокойным.
– А при чем здесь этот ваш говорок-то? – спросил он.
Завотделом и Роза не посмотрели на него. Разговаривали.
– А что сделал-то?
– Ну, выпил – не хватило. Пришел опять. А время вышло. Он – требовать…
– Звонили?
– Любка пошла звонить, а он, хоть и пьяный, а сообразил – ушел. Обзывал нас тут всяко…
– Слушайте! – вмешался опять в их разговор Сашка. – Да не был я вчера в магазине! Не был! Вы понимаете?
Роза и завотделом посмотрели на него.
– Не был я вчера в магазине, вы можете это понять?! Я же вам русским языком говорю: я вчера в этом магазине не был!
Роза с завотделом смотрели на него, молчали.
– А вы начинаете тут!.. Да еще этот разговорчик – стоят, вроде им все понятно. А я и в магазине-то не был!
А между тем сзади образовалась уже очередь. И стали раздаваться голоса:
