Костя решил, что он все равно узнает, кто отец Антона. А там уж видно будет, что делать.
И Костя узнал.
Дня через три, когда все малость успокоились, он потихоньку перерыл сумочки сестры, карманы ее пальто и курточек – и нашел, что искал: записную книжку. В книжке – номера телефонов. Костя стал внимательно изучать эти номера. Тут были телефоны подружек, рабочие телефоны (Алевтина работала на почте), телефоны каких-то тетей… Но того, что было нужно, не было. Тогда Костя набрал телефон первой попавшейся подружки Алевтины. Светы какой-то…
– Света? – спросил он вежливо.
– Да-а, – пропел ему в ухо голосок. – Кто это?
– Света, это брат Алкин… Слушай сюда, у нас же это… прибавление…
Света молчала.
– Знаешь, да? – продолжал Костя игриво.
– Да, – сказал в ухо голосок. – Знаю.
– А чего же он не звонит? А?
– Кто, Игорь?
– Да, Игорь-то. Чего он?
– Но они же… – Света, видно, как спохватилась, помолчала и сказала: – Я не знаю.
– Что «не знаю»? Чего ты хотела сказать?
– Не знаю…
– А кто он, этот Игорь?
– Не знаю.
Все, теперь она не слезет со своего «не знаю». Ну, хватит и того, что успела сказать.
– Что же вы такие, Света? – спросил Костя как можно спокойнее. И сжал трубку, аж пальцы побелели.
– Какие? – удивилась Света.
– Да лахудры-то такие… Что, совсем, что ли, дуры полные?
Света положила трубку.
Игорек… Ну, держись, Игорек… Собака!
Костя походил возле телефона-автомата… Как умней повести дело? Надо же этого Игорька еще добыть!
«Э, – догадался Костя, – да эти же и знают, с гитарами-то. Чего я?..»
И он подошел к одному, к тоскливому… Этот тоскливый был, видно, с похмелья по воскресному делу, сидел один на скамеечке под березой, устало и одинаково смотрел перед собой – ждал, что ли, кого.
– Что такой задумчивый? – спросил Костя, присаживаясь на скамейку.
Тоскливый повернулся к нему… Глаза круглые, неглупые, несколько усталые, но тотчас засветились любопытством и неким немым ожиданием.
– А чего? – спросил он.
«Да нормальные люди! – успел подумать Костя. – Напускают только на себя…»
У этого, тоскливого, даже и волосы-то не такие уж длинные, правда, – усы…
– Ты этого… Игорька знаешь? – прямо спросил Костя. – С сеструхой-то который…
Тоскливый некоторое время с интересом смотрел на Костю – не то изучал, но и не скрывал интереса. Усмехнулся.
– А тебе что?
Костя заволновался, но прищемил свое волнение зубами… Тоже смотрел на усатого, старался усмехнуться, но не знал: усмехается или нет? Очень уж он как-то сразу взволновался.
– Пошли выпьем? – сказал Костя. И суетливо сунулся в карман, чтобы этим жестом успокоить усатого – что не трепется, что деньги есть. Но деньги не стал показывать, ибо заметил, что усатый утратил интерес к нему: видно, как поторопился он с этой выпивкой.
«Ну, а как, как? – в отчаянии соображал Костя. – Как же?»
– Прикупить, что ли, хочешь? – спросил усатый. И отвернулся. Но снова повернулся. – Зачем тебе Игорька-то? – спросил.
Тут Костя взмолился:
– Слушай… прости с этой выпивкой – сам не знаю, чего я… Прости. – Он даже тронул трясущейся рукой усатого по колену. – Я хочу спросить Игорька: будут они… сходиться-то?
Усатый опять смотрел на Костю, и опять глаза его круглые слабо осветились жизнью: опять ему стало интересно. Он усмехнулся.
– Не будут, – сказал он.
– Почему? – спросил Костя. Он хотел бы тоже усмехнуться, но не знал: получается у него усмешка или нет. – А зачем же тогда ребенка-то?..
– Это ты у сестры спроси, – молвил резонно усатый. И отвернулся. Интерес потух в его круглых глазах.
Мгновение Косте казалось, что он кинется на усатого, вцепится ему в горло… но он помолчал и спросил:
– Неужели ребенка-то?.. Хоть бы посмотрел. Что уж тут, съедят, что ли, вашего Игорька? Чего боитесь-то?
– Кто боится? – спросил усатый удивленно.
– Да вы боитесь. – Костя понял, что нечаянно угодил в слабое место усталой души усатого. – Чего же прячетесь, если не боитесь?
Усатый долго молча смотрел на Костю… И Костя смотрел на него, и ему удалось презрительно усмехнуться, он это почувствовал.
– Ну и поганцы же!.. – сказал он презрительно. – Чуть чего, так в кусты. Джельтмены, мать вашу… Твари.
