Полковник читает. Правда, до меня доходили подобные слухи, но я ношу имя своего отца… Читает. Правда… Вы правы… я не дворянин! Даже и этого не осталось! В таком случае, долой этот перстень с печатью… Да, он — ваш!.. Прошу!
Старик надевает перстень. Будем продолжать! Вы и не полковник!
Полковник. И не полковник?
Старик. Нет! Вы были раньше полковником в американской милиции. Но после войны на Кубе и после преобразования армии все прежние чины уничтожены.
Полковник. Это правда?
Старик опускает руку в карман. Желаете прочитать?
Полковник. Нет, не надо!.. Кто же вы, что имеете право так обнажать меня?
Старик. Увидите! А что касается обнажения… Знаете, кто вы?
Полковник. Вам не стыдно?
Старик. Снимите свои волосы и поглядите в зеркало. Да выньте кстати и зубы, сбрейте усы, велите Бенгтссону расшнуровать железный корсет, и тогда мы посмотрим, не узнаем ли снова лакея Икса, который блюдолизничал в известной кухне…
Полковник протягивает руку к звонку на столе; старик предупреждает его.
Старик. Не трогайте звонка, не зовите Бенгтссона, а то я велю его арестовать… Вот идут гости… Успокойтесь, и будем опять играть наши старые роли.
Полковник Кто вы? Я как будто узнаю ваши глаза и ваш голос…
Старик. Не старайтесь узнать, молчите и слушайтесь!
Студент входит и кланяется полковнику. Г. полковник!
Полковник. Приветствую вас, юноша, в моем доме! Ваш благородный поступок во время катастрофы заставил всех говорить о вас. Ваше имя — у всех на устах. И я почитаю за честь принять вас в моем доме.
Студент. Г. полковник, мое скромное происхождение… Ваше блестящее имя и ваше знатное происхождение…
Полковник. Позвольте представить: г. кандидат Архенхольц, г. директор Хуммель… Не хотите ли, г. кандидат, поздороваться с дамами? Мне нужно кончить наш разговор с г. директором.
Студент направляется в комнату с гиацинтами; видно, как он робко разговаривает с девушкою.
Полковник. Прекрасный молодой человек, музыкален, поет, пишет стихи… Будь он дворянин, я бы не имел ничего против того, чтобы…
Старик. Против чего?
Полковник. Чтобы моя дочь…
Старик. Ваша дочь!.. Кстати, почему сидит она всегда в той комнате?
Полковник. Когда она дома, она должна сидеть в комнате с гиацинтами… Такая у неё особенность… Вот фрекен Беата фон Хольштейнкрока… прелестная девушка… Институтка, с рентой, которой вполне довольно для её положения и для её круга…
Старик про себя. Моя невеста!..
Невеста — седая, производит впечатление слабоумной.
Полковник. Фрейлейн Хольштейнкрока. Директор Хуммель…
Невеста кланяется и садится.
Важный господин входит. Вид очень таинственный. В трауре. Садится.
Полковник. Барон Сканскорг…
Старик в сторону, не подымаясь. Кажется, это вор бриллиантов. К полковнику Позовите Мумию. И тогда всё общество — в сборе.
Полковник в дверь в комнату с гиацинтами. Полли!
Мумия входит. Курр-е!
Полковник. Молодежь тоже позвать?
Старик. Нет! Только не молодежь! Нужно ее пощадить… Все садятся молча в круг.
Полковник. Будем пить чай?
Старик. К чему? Никто чая не любит; зачем нам притворяться?
Пауза.
Полковник. В таком случае, будем разговаривать?
Старик. Говорить о погоде? Это мы можем. Спрашивать, как дела, хотя и сами отлично знаем? Я предпочитаю молчать. Тогда слышны мысли и видно прошлое. Молчание не может ничего скрывать, а слова могут! Я на днях читал, что различие языков возникло у диких народов для того, чтобы скрывать тайны одного племени от другого. Языки — шифр, и кто нашел к ним ключ, понимает все языки мира. Это, однако, ничуть не мешает разгадывать тайны и без ключа, в особенности когда надо доказать кто отец! Доказать перед судом, это — совсем другое: два лживых свидетеля, когда они показывают согласно, считаются уже полным доказательством; но в те расследования, какие я имел в виду, не берут с собой никаких свидетелей. Сама природа заложила в людей чувство стыда, и оно старается скрыть то, что должно быть скрыто. Однако, временами обстоятельства складываются так, что самое тайное делается явным, срывается с лжеца маска, и изобличается плут…
Пауза. Все молча смотрят друг на друга.
Старик. Как стало тихо!
