Я рассказал ей о поездке в Сан Сальвадор.
— А как же я? — В ее голосе послышалось раздражение. — Как я буду добираться на работу и обратно?
— Рядом автобусная остановка.
— Остановка. Кому нужны эти вонючие автобусы?
— Я буду рад заезжать за вами, миссис Бэрдн, — сказал Олсон.
Она очаровательно улыбнулась ему.
— Спасибо, Билл. Можно я буду вас так называть? А вы меня зовите просто Рода.
— Отлично.
— Итак, ты надумал потаскаться с этими Видалями. Надеешься, что его жена затащит тебя к себе в постель?
Я никогда не срывался, но на этот раз едва сдержался.
— Прекрати нести чушь, Рода. Это моя работа.
Попав в такую семейную перепалку, Олсон совсем растерялся. Рода встала и ушла, хлопнув дверью спальни.
— Эх, женщины! — выдавил я.
— Да, — промолвил он.
Явно нужна была разрядка. Олсон нашелся первым:
— А у тебя здесь совсем неплохо. — Он вышел на балкон. — Чудесный вид. Послушай, этот Видаль очень загадочная личность. Видно, набит деньгами по уши. Мне приходилось иметь с ним дело лет пять тому назад. Он тогда только начинал и, конечно, не ворочал такими деньгами.
— Значит, ты встречался с ним раньше. Мне это удовольствие предстоит во вторник. Что он за человек?
— Довольно странный и таинственный субъект. Почти карлик, ниже пяти футов и, как все невысокие люди, пытается возместить этот недостаток повышенной активностью, я бы даже сказал — агрессивностью. Носит усы, но совершенно лысый. Сам же как заведенный мотор: пробивной, напорист, говорит быстро, при этом все время в движении, сопровождаемом энергичной жестикуляцией рук, глаза как у гипнотизера.
Из спальни вышла Рода. Вид у нее был угрюмый.
— Пора бы чего-нибудь и поесть, — проговорила она, направляясь на кухню.
Мы с Олсоном не возражали и, улыбнувшись, последовали за ней.
* * *
Следующие четыре дня прошли в приготовлениях, сдаче дел Олсону, в нудных телефонных переговорах с Дайером, который без конца звонил и улаживал различные мелочи. Раздражение Роды возрастало. Валерия не сходила у нее с языка. Пудрясь перед зеркалом, она ехидно замечала, что хочет быть такой же красивой. Когда мне приходилось по какому-нибудь поводу ждать ее, она язвила, что Вал с ее аккуратностью и пунктуальностью никогда бы себе этого не позволила. Меня это жгло словно каленым железом, но я сдерживался, пропуская мимо ушей ее уколы. Я уже с нетерпением ожидал того момента, когда в течение шести дней буду отдыхать от ее нападок. Может быть, за это время она успокоится.
Вечером, накануне моего отъезда, развалившись в кресле и закурив сигарету, Рода вдруг сказала:
— Давай на прощанье выпьем, Клей.
Я приготовил напитки и сел за стол.
— Скажи мне, дорогой, эта Вал была твоей любовницей?
От неожиданности у меня так дрогнула рука, что несколько кубиков льда выплеснулись из бокала на ковер. Рода довольно хихикнула.
— Какой ты неуклюжий.
Мне понадобилось около минуты, чтобы прийти в себя. Тем временем Рода повторила свой вопрос.
— Послушай, Рода! — наконец сказал я. — С меня довольно, поняла? Чтобы больше этого имени ты не упоминала!
Она пригубила из бокала, не отрывая от меня взгляда.
— Да, она для тебя немало значила. Ты и сейчас еще влюблен в нее. Ты даже этого не отрицаешь.
— Перестань. Не о чем больше говорить. Кончай пить и пошли спать.
— Ничего, за эти пять дней эта миссис Видаль излечит тебя от этого чувства.
Я вышел из-за стола и направился в спальню. Я был так взбешен, что готов был избить ее. Она, по-видимому, почувствовала, что зашла слишком далеко. И потому, когда я вернулся из ванной комнаты, то застал ее лежащей в кровати с мирным видом.
— Я шутила, Клей. Неужели ты шуток не понимаешь?
— К черту твои шутки! — зло воскликнул я.
— Можешь сам идти к черту! — сказала она и, повернувшись ко мне спиной, выключила свет.
