Благодарю за пожелания по поводу моей женитьбы>*. Я сообщил своей невесте о Вашем намерении приехать в Ялту, чтобы обманывать ее немножко. Она сказала на это, что когда «та нехорошая женщина» приедет в Ялту, то она не выпустит меня из своих объятий. Я заметил, что находиться в объятиях так долго в жаркое время — это негигиенично. Она обиделась и задумалась, как бы желая угадать, в какой среде усвоил я этот façon de parler[1], и немного погодя сказала, что театр есть зло и что мое намерение не писать больше пьес заслуживает всякой похвалы, — и попросила, чтобы я поцеловал ее. На это я ответил ей, что теперь мне, в звании академика, неприлично часто целоваться. Она заплакала, и я ушел.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских ворот, угол Мерзляковского пер., д. Мещериновой
Вишневскому А. Л., 11 февраля 1900>*
3040. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
11 февраля 1900 г. Ялта.
11 февр.
Милый земляк, письмо Ваше получил, фотографий же нет>*, вероятно, придут завтра, если Вы не раздумали послать их. Благодарю Вас за подробности, касающиеся театра>*, главным образом за бухгалтерию, из которой я вижу, что в этом году у Вас дефициту 15 тыс., в 1901 г. с расширением Щукинского театра будет дефициту только 900 р., а в 1902 г., дивиденту 82 р., а в 1903 г. дивиденту уже 112 р. Весь этот дивидент, пожалуйста, отдайте Морозову, чтобы он ушел, а сами в 1904 г. выстройте свой собств<енный> театр, чтобы иметь не менее +60 тыс<яч> в год. Ведь Вам стыдно иметь меньше. Если взять в соображение, какое большое у Вас дело и какой большой шум идет по всей России, то Вам грех скряжничать и считать дефициты. Вам еще в прошлом году следовало начать строить свой театр.
Если в самом деле можно было бы часть сбора 20 февр<аля> отдать в пользу чахот<очных>>* больных, то это было бы очень хорошо. Тут несколько благотворит<ельных> обществ, я состою при Попечительстве о приезжих больных — не забудьте это название, чтобы пожертвование не попало куда-нибудь в другое место. Насчет спектакля в Ялте в пользу Попечительства буду просить дирекцию также и я сам.
Пьесу напишу, но с условием, чтобы дирекция разрешила мне продавать роли артистам с аукциона. Кто больше даст, тому и роль.
Прилагаю вырезку из «Приазовского края»>*. Из нее Вы увидите, что в Таганроге меня почитают несмотря на Ваши интриги.
Вашим письмом Вы меня очень уважили, и я не знаю, как благодарить Вас. Мой поклон и сердечный привет передайте Гликерии Николаевне>*, Немировичу, Алексееву и всем. Будьте здоровы, веселы, кушайте блины и зернистую икру, кушайте семгу, балык, осетровую селянку — и знайте, что изгнанник завидует Вам. Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Москва. Его Высокоблагородию Александру Леонидовичу Вишневскому.
Леонтьевский пер., д. Иордана.
В Серпуховскую уездную земскую управу, 11 февраля 1900>*
3041. В СЕРПУХОВСКУЮ УЕЗДНУЮ ЗЕМСКУЮ УПРАВУ (ЧЕРНОВИК)
11 февраля 1900 г. Ялта.
Год назад мною было подано заявление>*[2], в котором я просил о сложении с меня обязанностей попечителя Чирк<овского> уч<илища>, из отчета же за истекший год видно, что[3] эта просьба моя не была уважена. Ныне имею честь[4] заявить, что по расстр<оенному> здоровью и по дальности расстояния я не могу[5] исправно нести обязанности попечителя>*[6] Чирковского[7] и Талежского училищ и покорнейше прошу сделать надлежащее распоряжение о[8] выборе вместо меня другого лица.
Хмелеву Н. Н., 11 февраля 1900>*
3042. Н. Н. ХМЕЛЕВУ
11 февраля 1900 г. Ялта.
11 февр.
Многоуважаемый Николай Николаевич, большое Вам спасибо за поздравление>* и за ласковые слова. Несколько опаздываю с этой своей благодарностью, потому что похварывал, да и кстати же Вам было не до писем. Вы были поглощены интересами земского собрания.
О том, как употребить 100 р., пожертвованные г-жей Свербеевой>*, я напишу Вам в конце марта или в апреле, когда сам ориентируюсь немножко. Думаю, что ста рублей хватит для двоих. Если же Вы здесь будете на Пасхе, то вместе посоветуемся и решим, что и как.
Теперь большая просьба. В начале прошлого года я подал в Серпух<овскую> управу заявление>*, в котором просил сложить с меня обязанности попечителя Чирковского училища. Просьба моя, конечно, была гласом вопиющего в пустыне, заявление мое бросили под стол и, вероятно, затеряли, как бы ни было, мне на него не ответили. Затем постоянные дрязги в Талежск<ом> училище, поп, мужики, бьющие стекла
