Полковник фон Экенфельс, ругаясь и посылая генерала к черту, однако собирался исполнить его приказание.
Напялив свой богатый мундир, он в полной парадной форме вышел из дома, где жил, и в сопровождении двух офицеров, служивших ему на то время адъютантами, так как он был тут главный начальник, направился самым величественным шагом к гостинице, с твердой решимостью в душе дать понять, разумеется, с надлежащей почтительностью, саксонскому генералу, что офицеры его прусского величества не привыкли к такому бесцеремонному обхождению со стороны хотя бы и генералов, но под непосредственным начальством которых не находятся.
Вокруг генерала тщательно содержался караул.
У входа в гостиницу на лошади, точно конная статуя, стоял неподвижно саксонский гвардеец.
Большая зала гостиницы превращена была в некоторое подобие караульни, саксонские солдаты сидели у столов, пили и ели, старый унтер-офицер с угрюмым лицом прохаживался взад и вперед между своими подчиненными, на которых бросал мрачные взгляды, не переставая, однако, курить огромную трубку, всегда находившуюся при нем.
Полковник с своими адъютантами вошел в гостиницу. Унтер-офицер остановился, сказал слово солдатам, которые тотчас вскочили, вытянулись и отдали полковнику честь с подобающим церемониалом.
— Генерал Дролинг где? — спросил полковник у трактирщика, который подбежал к нему, сняв шапку.
— Его превосходительство изволят завтракать, — почтительно ответил хозяин, — совсем уже кончают.
— Хорошо, доложите генералу, что полковник фон Экенфельс спрашивает, угодно ли ему будет принять его.
— Сию секунду, господин полковник, — ответил трактирщик.
И, отдав честь, он бегом помчался вон из залы.
— Господа, — обратился полковник к адъютантам, — вы подождете меня. Не здесь, — прибавил он, бросив презрительный взгляд на солдат, которые все стояли вытянувшись в струнку, неподвижные и держа руки под козырек, — но в отдельной комнате, где вы будете одни.
Трактирщик вернулся.
— Его превосходительство просит ваше высокоблагородие пожаловать наверх, — сказал он.
— Показывай дорогу.
И, махнув двум офицерам на прощание рукой с видом покровительственным, он вышел из залы вслед за трактирщиком.
Как только удалился их начальник, офицеры отворили дверь боковой комнаты и расположились в ней с комфортом.
По знаку унтер-офицера саксонские солдаты сели опять к столам и продолжали есть, тогда, как он взялся за трубку и по-прежнему стал расхаживать взад и вперед.
Полковник был встречен генералом с чисто военной простотою.
Дролинг сидел за столом против своего молчаливого товарища, на столике, нарочно поставленном под рукою, было множество пустых блюд и грязных тарелок и, кроме того, штук десять пустых бутылок да столько же нераскупоренных, между которыми четыре бутылки шампанского занимали самое видное место.
Генерал и его сотрапезник были красны как раки: они усердно оказали честь заказанному ими плотному завтраку.
— Садитесь, полковник, — сказал генерал, дружески протягивая ему через стол руку, — я истинно рад вас видеть. Дер тейфель! Я не приглашаю вас завтракать, потому что, как видите, мы уже принялись за десерт.
— Очень благодарен, ваше превосходительство, я также завтракал, — ответил полковник, садясь.
— Тем лучше, тысяча чертей французов! Но если есть не хотите, выпить вы должны, клянусь бородою дьявола! Ну, ты, — обратился он к трактирщику, — подавай господину полковнику стакан, проклятая свиная кожа! Да раскупорь бутылку шампанского, торопись смотри, или я переломаю тебе все кости, баранья ты голова!
Трактирщик поспешил исполнить приказание. Стаканы были наполнены и осушены.
— Превосходное вино, — заметил генерал, облизываясь с наслаждением, — превосходное вино, однако ниже достоинством наших добрых рейнских вин.
Полковник Врангель отозвался каким-то фырканьем или ржанием, где ни одного отдельного слова слышно не было, и снова налил стаканы.
— Хорошо вам живется здесь, полковник? — спросил Дролинг, выбирая сигару в великолепной сигарочнице.
— Нисколько, ваше превосходительство, жизнь преглупая.
— Я понимаю это. За ваше здоровье!
