– Да уж, такое дерьмо лучше хлебать в обществе близкого человека, чем с каким-то чужим дядей, – я удрученно покачал головой, а потом удивленно уставился на Нумминориха: – Подожди, ты говоришь – недавно? И когда это было?
– Дюжины две дней назад или чуть больше. Я могу спросить у Хенны, если это важно.
– Непременно спроси. Надо рассказать твою историю Джуффину. Я-то думал, что это грешное привидение только появилось в Ехо и сразу же отправилось к Мелифаро – по старой дружбе, так сказать. Все-таки он принимал личное участие в аресте Джубы и сам вел допрос. А выходит, что призрак уже давным-давно пугает наших горожан. Странно, что еще никто не приходил к нам с жалобами. Кстати, а эта ваша подружка – почему она не обратилась в Тайный Сыск?
– А как ты думаешь? Она просто не хотела рассказывать об этом неприятном происшествии чужим людям, – объяснил Нумминорих. – Она пришла к нам рано утром, испуганная, злая и заплаканная, и они с Хенной часа три шептались в столовой. Хенна даже мне не хотела ничего рассказывать, но потом я сделал вид, что мне неинтересно, и она не выдержала – сам знаешь, это проверенная тактика.
– Но ты-то почему никому ничего не сказал, сэр Тайный сыщик? – сердито спросил я. – Привидения, как бы неприлично они себя ни вели, проходят как раз по нашему ведомству.
– А что, разве надо было рассказывать? – удивился Нумминорих. – Я не знал, что мы занимаемся такими пустяками.
– Хороши пустяки. По городу уже как минимум две дюжины дней бродит призрак, пугает людей, а мы до сих пор ничего о нем не знали. И не узнали бы, если бы Джуба не нарвался на нашего Мелифаро.
– Ладно, – лучезарно улыбнулся Нумминорих, – в следующий раз я учту.
– Выразить не могу, как меня это окрыляет, – невольно рассмеялся я. – Ладно, дожевывай, и пойдем порадуем Джуффина. И все-таки пошли зов Хенне, уточни, когда это было, ладно?
Нумминорих кивнул и с удвоенной энергией принялся опустошать свою тарелку.
– Это было почти три дюжины дней назад, – с набитым ртом сказал он через несколько минут. – Хенна посчитала и говорит, что с тех пор прошло то ли тридцать дней, то ли тридцать один.
– Ровно месяц, – улыбнулся я.
– Ровно – что? – переспросил Нумминорих.
– Месяц, – повторил я. – Это как раз и есть тридцать дней, или тридцать один – как получится. Мне довелось провести некоторую часть своей жизни в одном странном месте, где время считают именно таким замысловатым образом.
– Здорово! – одобрительно сказал Нумминорих.
– Ну не знаю. Дело вкуса. – Я залпом допил свою камру. – Ну что, пошли?
Нам как раз удалось стать свидетелями торжественного взлета пузыря Буурахри: так называемый утренний патруль, состоящий из трех бравых полицейских, только что сменили их коллеги из полуденного патруля.
Городской полиции весьма понравилась опробованная во время эпидемии возможность патрулировать улицы с высоты. Так что генерал Бубута Бох все лето бомбардировал нашего многострадального короля скорбными посланиями, где пространно рассуждал о том, как прекрасно могло бы функционировать его ведомство, если бы единственный в Соединенном Королевстве летательный аппарат принадлежал полиции, а не Тайному Сыску. В конце концов бедняга Гуриг не выдержал и принялся уламывать Джуффина поделиться с соседним учреждением этой куманской игрушкой. В начале осени Джуффин сдался. На мой вкус, он мог бы сдаться гораздо раньше: этот экзотический летательный аппарат нам еще ни разу толком не понадобился. Разве что неугомонный Нумминорих неоднократно порывался прокатить на нем свое буйнопомешанное потомство. Разумеется, мы не отдали пузырь в вечное пользование, а просто сдали в аренду до того неопределенного момента, когда Тайному Сыску вдруг приспичит немного полетать.
Не могу сказать, что появление воздушного патруля сделало работу Городской полиции лучше или хуже – оно просто ничего не изменило. Зато горожане ежедневно получают море удовольствия, любуясь на контуры этого чуда уандукской техники, одинаково фантастические на бледном фоне утреннего неба или при зеленоватом свете луны.
Говорят, что сам генерал Бубута однажды рискнул совершить пробный полет. К сожалению, меня в те дни не было в Ехо, но я неоднократно выслушивал леденящие душу истории о том, как этот смешной дядя с высоты нескольких дюжин метров грозил всем гипотетическим преступникам, что теперь-то они у него «в собственном дерьме захлебнутся». Очевидцы утверждают, что на земле было слышно каждое его слово. С тех пор горемычный летательный аппарат был раз и навсегда назван Бубутиным пузырем, и я подозреваю, что возможность получить какое-нибудь более почтенное прозвище ему уже не светит ни при каких обстоятельствах.
