Не глядя на него, Шейла прошла к двери.
— Это мистер Петтерсон, — сказала она и, посторонившись, пропустила его. Вновь он попытался поймать ее взгляд, но она уже прошла в соседнюю комнату, которая служила ей как бы кабинетом, не оставив ему иной альтернативы, как войти в гостиную.
Миссис Морели-Джонсон сидела в удобном кресле в своей элегантно обставленной комнате с шестью окнами, выходящими на террасу, где росло множество цветов и открывался прекрасный вид на Тихий океан и город.
Миссис Морели-Джонсон походила на женщину-птицу. У нее были острые живые голубые глаза и морщинистое лицо, подчеркивающее ее возраст. Она не скрывала этого и даже не пыталась как-то прикрыть морщины косметическими средствами. Зато она очень любила дорогостоящие украшения. Перстни и кольца были чуть ли не на всех пальцах. Она очень любила бриллианты, и на указательном пальце красовался большой перстень с бриллиантом в несколько десятков карат. На тонкой старческой шее было платиновое колье с бриллиантами, на запястьях бриллиантовые браслеты. Драгоценности, которые она надевала на себя каждое утро, оценивались в триста тысяч долларов, и кому, как ни Петтерсону, было знать это.
Катаракта на глазах сильно испортила зрение, но она все же была способна видеть, хотя чтение и письмо были сейчас для нее невозможны. Но это не беспокоило ее. Она все еще могла рассмотреть лица людей, а, вооружившись очками с мощными линзами, видела даже на приличном расстоянии.
Наклонившись вперед, она внимательно смотрела на Петтерсона, в то время, как он пересекал гостиную. Это был действительно самый привлекательный мужчина из всех, кого она знала. Его улыбка, красота, безупречные манеры доставляли ей огромное удовольствие.
— Крис! — она протянула ему руку, украшенную бриллиантами. — Неужели вы хотите испортить мне день деловыми разговорами?
Игривая нотка в ее голосе подсказала Петтерсону, что старая дама в хорошем настроении.
— Всего лишь несколько бумаг, которые нуждаются в вашей подписи, — сказал он, садясь напротив, но предварительно поцеловав ручку старой дамы, вдохнув аромат духов. Он знал, что это очень нравится ей, и не гнушался проделывать это при каждой встрече. — Но прежде скажите мне… как вы?
— Мы? — она всплеснула руками, и бриллианты засверкали всеми цветами радуги. Радужные сполохи отразились на потолке. — Я старая женщина, Крис, но в полном порядке. Все очень хорошо, и я благодарю вас за мисс Олдхилл. Мы уже стали большими друзьями. Она прекрасно читает и к тому же очень спокойная и выдержанная особа. А это многое значит. Если я говорю спокойная и выдержанная — значит, так оно и есть. Ведь я так нуждаюсь в покое. Я должна сказать вам: она уже успела купить мне подарок. Я послала ее вчера в универсам — знаете, купить что-либо из одежды… так, ничего особенного. И что она купила мне? Она приобрела для меня пластинку с фортепианным концертом Бетховена в исполнении Кемпфа. — Она счастливо улыбнулась. — Кемпф! Вот это мастер! Я провела большую часть утра в постели… слушала. Благодарю вас, Петтерсон, что вы подыскали мне эту девушку.
— Надеюсь, она оправдает ваши надежды, — сказал Петтерсон, удивляясь прыти Шейлы.
Они еще немного поболтали на отвлеченные темы, затем Петтерсон достал бумаги, требующие подписи, и старая дама подписала их. Ее подпись была витиеватой закорючкой, да иначе и быть не могло, ведь она плохо видела. Затем он передал ей пять тысяч долларов стодолларовыми банкнотами.
— Вы ведь просили, чтобы я привез их вам, миссис Морели-Джонсон.
Старая леди взяла деньги и спрятала их в сумочку.
— Я часто нуждаюсь в наличных деньгах, и мисс Олдхилл сказала, что всегда неплохо иметь некоторую сумму под руками… Это правильно, не так ли, Крис?
Петтерсон был в нерешительности.
— Чеки более надежны. — Итак, это именно Шейла натолкнула на подобную мысль старую леди. — Могу я еще что-нибудь для вас сделать?
Миссис Морели-Джонсон похлопала его по руке своими длинными пальцами.
— Не думаете ли вы, что я превращаюсь в ребенка?
Петтерсон рассмеялся.
— Это последняя вещь в мире, о которой я подумаю. — Это вдруг насторожило его. Он знал, что эта старая леди отнюдь не ребенок. Он контролировал все ее капиталы, и вдруг эта тревожная нотка. С чего бы это?
