Том 2. Стихотворения, 1961–1972 - страница 2

Шрифт
Интервал
стр.
— Что ты, Симкин, с луны свалился?
— Я неделю назад — женился!

О КНИГЕ «ПАМЯТЬ»

Мало было строчек у меня:
тыщи полторы. Быть может — две.
Все как есть держал я в голове.
Скоростных баллад лихой набор!
Место действия — была война.
Время действия — опять война.
В каждой — тридцать строчек про войну,
про ранения и про бои.
Средства выражения — мои.
Говорили: непохож! Хорош —
этого никто не говорил.
Собственную кашу я варил.
Свой рецепт, своя вода, своя крупа.
Говорили, чересчур крута.
Как грибник, свои я знал места.
Собственную жилу промывал.
Личный штамп имел. Свое клеймо.
Ежели дерьмо — мое дерьмо.

К ДИСКУССИИ ОБ АНДРЕЕ РУБЛЕВЕ

Нет, все не сунешь в схему.
И как бы ни совали,
Рублев,
            приявший схиму,
невером
               был едва ли.
Он на колени падал пред
в начале бывшим
                                Словом.
И мужиков искать не след
в архангелах Рублева.
А Спас его — не волопас —
начал труда носитель,
а просто: Спас,
                 Спас,
                 Спас
(по-нашему — спаситель).
Пожертвуем еще одним
безбожником возможным —
ведь голубь-дух
                          летал над ним,
смиренным,
бестревожным.
Нет, не носил Рублев пиджак
под иноческим платьем!
(А с господом мы кое-как
и без Рублева
                         сладим.)

«Председатель земного шара…»

Гр. Петникову

Председатель земного шара —
всех его морей и держав
попросил картуз подержать.
Спичка вспыхнула, задрожала,
озаряя лицо председателя:
шрамы, стимулы, тормоза
и глядящие наблюдательно
председательские глаза.
Был он бодрым, а стал — небодрым.
Был он гордым, а стал он — добрым.
И — не править ему, не карать,
только тихий архив разбирать.
А претензии на властительство
миром,
                  шаром этим земным,
превратились давно в попустительство
малым хлопотам очередным.
Постояли. Он попрощался.
Даже поцеловался со мной.
А под нами тихо вращался
не возглавленный им
                                     шар земной.

«Был обыкновенный день поэзии…»

Был обыкновенный день поэзии.
Все мои собратья по профессии
разбрелись по лавкам, кто куда:
что-то вроде пения, сияния,
что-то вроде дела и труда,
на прилавке шаткое стояние,
трогательная белиберда.
Щелкали веселые фотографы,
разбирались беглые автографы,
пели, декламировали, били
в грудь и отбивали такт ногой,
тон держали и фасон давили
час (а в главных лавках час-другой).
Но в каких-то душах — самых юных,
словно на семи гитарных струнах
и на балалаечных, на трех,
тенькало что-то очень простенькое,
горнее, что-то вроде просини,
и необратимое, как рок.

НА СМЕРТЬ АСЕЕВА

Асеев уходит черным дымом,
а был веселым, светлым дымком,
и только после стал нелюдимым,
серым от седины
                                    стариком.
Асеев уходит черной копотью.
Теперь он просто дым без огня.
И словно слышится: «Дальше топайте.
Только, пожалуйста, без меня».
И мы отъезжаем от этого здания,
где каждый метр посвящен судьбе,
готовые выполнить любое задание,
которое лично даем себе.

«Пора заканчивать стихи…»

Пора заканчивать стихи.
Пора дописывать баллады.
А новых начинать — не надо.
Пора достраивать дворцы,
пора — отделки и отчистки.
Пора — разборки и расчистки.
Пора мечты осуществить.
Да, без сомненья и шатанья
взять и осуществить мечтанья.

НЕ ВИНТИКАМИ БЫЛИ МЫ

Я роздал земли графские
                                           крестьянам южной Венгрии.
Я казематы разбивал.
                                     Голодных я кормил.
Величье цели вызвало
                                    великую энергию.
Я был внутри энергии,
                                        ее частицей был.
Не винтиками были мы.
                                     Мы были — электронами.
Как танки — слушали приказ,
                                           но сами
                                                           шли вперед.
Замощены
                         наши пути
                                          раздавленными
                                                                    тронами.
Но той щепы
                      никто из нас
                                           на память
                                                                 не берет.

МУЗШКОЛА ИМЕНИ БЕТХОВЕНА В ХАРЬКОВЕ

Читать дальше
стр.
Похожие книги
Том 1. Стихотворения, 1939–1961
Том 3. Стихотворения, 1972–1977
Я историю излагаю... Книга стихотворений
О других и о себе
Лошади в океане
Записки о войне. Стихотворения и баллады
Песня о Сталине
Том 1. Стихотворения
Мы для любви все рождены…
До встречи не в этом мире