К счастью, тут в комнату вернулась Флип и, бросившись к очагу, между отцом и разъяренным Лансом, украдкой нашла и предостерегающе пожала его руку. Легкое прикосновение ее руки тут же отрезвило молодого человека, но умной девушке было достаточно мгновения, чтобы с внезапным ужасом осознать всю необузданность нрава ее возлюбленного. В ее душе шевельнулась жалость, а с ней пришло чувство ответственности и смутное ожидание беды. Робкий цветок ее сердца не успел раскрыться, как на него повеяло холодом надвигающейся тени. Охваченная страхом перед какой-то неизвестной ей опасностью, девушка была в нерешимости. В любую минуту с крепко стиснутых, бледных губ Ланса могло сорваться неосторожное слово; и в то же время его внезапный уход грозил не только тем, что пробудил бы подозрение в душе отца, — гораздо больше девушку мучило предчувствие чего-то таинственного и ужасного, что подстерегало Ланса за пределами их дома. Оно чудилось ей в яростном вое ветра, налетавшего на сикоморы у их хижины; ей казалось, что она улавливает его в грохоте дождя, барабанящего по крыше и окна, в бурном реве стремительных горных потоков, раздававшемся у самых их ног. Вдруг она кинулась к окну, прижалась лицом к стеклу и сквозь сумятицу ветвей и сучьев, которые раскачивались и метались на ветру, разглядела, что по верхней тропе, мерцая, движутся огоньки факелов. И сразу поняла: оно!
— В ту же секунду она обрела хладнокровие.
— Папаша, — заговорила она своим обычным тоном, — какие-то люди с факелами идут к алмазной яме. Наверно, бродяги. Я возьму скво и схожу посмотрю.
И не успел старик подняться на ноги, как она вытащила Ланса на дорогу.
Ветер яростно обрушился на них, отшвырнул ярдов на десять от хижины, захлопнул у них за спиной дверь, и широкая полоса света, вырвавшаяся было вслед за ними, тут же исчезла, оставив их в темноте. Укрывшись за земляничным деревом, Ланс притянул к себе девушку, укутал ее одеялом и почувствовал, как она на миг прильнула к нему, дрожа, будто испуганный зверек.
— Ну, — спросил он весело, — а что теперь?
Флип взяла себя в руки.
— Раз мы вышли из дому, ты в безопасности. Но скажи, ты ждал их сегодня?
— В любое время, — пожал плечами Ланс.
— Тише! — предупредила его девушка. — Они идут сюда.
Четыре мерцающих огонька вскоре вытянулись цепочкой. Те, кто их нес, нашли тропу и теперь приближались. Флип тяжело вздохнула. Ланс крепче прижал ее к себе и снова ощутил исходивший от нее нежный и пряный аромат. Он не вспоминал ни о буре, которая бесновалась вокруг, ни о таинственном недруге, вот-вот готовом его настигнуть, пока Флип не потянула его за рукав и не сказала со смешком:
— Да ведь это Кеннеди и Биджа!
— А кто такие Кеннеди и Биджа? — угрюмо спросил Ланс.
— Кеннеди — почтмейстер, а Биджа — мясник.
— Что им понадобилось?
— Я, — застенчиво ответила Флип.
— Ты?
— Ну, конечно, давай, убежим!
Флип чуть не силой потащила его в какой-то овраг, смело и безошибочно выбирая дорогу. Не только голоса, но и завывание бури вдруг стало тише; от едкого дыма горящего сырого дерева у Ланса запершило во рту и защипало глаза. Вот внизу что-то слабо замерцало, казалось, какой-то зловещий исполинский глаз то загорался, то гас, то тускнел, то подмигивал, когда и туда долетали порывы ветра.
— Яма, — шепнула Флип. — Идем на ту сторону, там безопасно, — добавила она и потянула его за собой. Осторожно обойдя вокруг гигантского глаза, они устроились в маленькой пещерке внизу оврага, усыпанной опилками и кусками коры. Здесь было тепло, приятно пахло древесиной. Однако влюбленные сочли необходимым завернуться в свое единственное одеяло. Глаз, помаргивая, смотрел на них, а иногда вдруг судорожно вспыхивал, и, словно напуганные этим зловещим взглядом, они все теснее прижимались друг к другу.
— Флип!
— Да?
— Зачем с ними пришли еще двое? Тоже из-за тебя?
— Наверное, — ответила она без тени кокетства. — К нам часто заглядывают незнакомые люди.
— Тебе, может быть, хочется пойти домой, к ним?
— А ты хочешь, чтобы я ушла?
Он не ответил и поцеловал ее. Но ему по-прежнему было не по себе.
— Похоже, что я сбежал от них, верно? — допытывался он.
