Господин X. Да. Это тонкий тюремный маневр. Первым делом с тебя срывают маску.
Господин Y. Смейся, смейся. Потом тебя кормят так скудно, что ты каждый день, каждый час чувствуешь, что есть существенная разница между жизнью и смертью. Все твои потребности здесь сводятся к нулю, ты чувствуешь, как всё твое существо начинает съеживаться, как твоя душа, которую здесь намереваются исправить, начинает голодать, как она постепенно уходит на. тысячи лет назад в глубь времен и возвращается в первобытное звериное состояние. Тебе дают читать только книги, написанные Бог знает когда для полудиких кочевников; в них говорится только о том, чего никогда не было и не будет. Зато от тебя заботливо скрывают всё то, что происходит на земле. Ты оторван от обычной обстановки, ты уже не принадлежишь к тому общественному классу, к которому ты принадлежал на свободе. Теперь твое положение таково, что ты ниже тех, которые сами по себе много ниже тебя, и тебе начинает мерещиться, что ты живешь в бронзовом веке, ходишь в звериной шкуре, живешь в пещере и ешь из корыта. Всё это невыносимо!
Господин X. Охотно верю тебе, но должен сознаться, что такой режим вполне разумен. Если человек на свободе вел себя так, как если бы он жил в бронзовом веке, то его и надо поставить в такие условия, чтобы он мог носить подобающий ему исторический костюм.
Господин Y. И ты можешь еще над этим смеяться? Ты сам поступил как дикарь каменного века! Но тебе повезло, и ты теперь блаженствуешь в золотом веке.
Господин X, испытующе глядя на него. Что ты подразумеваешь под этими последними словами — золотой век?
Господин Y, злобно. Ничего!
Господин X. Нет, ты лжешь! Ты боишься высказать свое мнение!
Господин Y. Ты думаешь, что я боюсь? Ты считаешь меня трусом. Да? Но, кажется, я поступил не как трус, вернувшись на это место, где я так страдал, где я столько терпел… А ты знаешь, что мучительнее всего для человека, сидящего в тюрьме? Это сознание что другие остаются на свободе!..
Господин X. Про кого ты говорить? Кто эти другие?
Господин Y. Это те, которые сумели избежать тюрьмы.
Господин X. Это намек на меня?
Господин Y. Да!
Господин X. Я не совершал преступления!
Господин Y. Вот как?!
Господин X. Конечно! Потому что несчастье и преступление — две вещи разные.
Господин Y. Вот как?! Значит убийство — это не преступление, по-твоему, а только несчастье!
Господин X. Я не убивал!
Господин Y. Конечно! По-твоему это не убийство, если от твоей руки умирает человек?
Господин X. Да, не всегда! Закон различает причинение смерти, невольное убийство и побои со смертельным исходом; кроме того каждый раз оговаривается, было ли при этом заранее обдуманное намерение убить или его не было. А ты знаешь, что теперь я в самом деле начинаю тебя бояться. Потому что ты, как оказывается, принадлежишь к самой опасной категории людей, а именно, к дуракам.
Господин Y. Ах, вот что?! Ты теперь воображаешь, что я дурак? В таком случае, вот что. Хочешь, я тебе докажу, что я очень хитер?
Господин X. Любопытно!
Господин Y. Я думаю, что ты признаешь следующее рассуждение и умным и справедливым. Слушай. С тобой случилось несчастье, за которое ты мог поплатиться двумя годами тюремного заключения. Но тебе повезло и ты благополучно избежал наказания. Перед тобой сидит человек, который стал жертвой несчастного и преступного гипноза, и за это поплатился двумя годами заточения в исправительном доме. Человек этот мог бы своими научными трудами смыть это позорное пятно в хвоей жизни, но для этого ему нужны деньги. Для этого ему немедленно нужна крупная сумма! Не думаешь ли ты, что тот, другой, не понесший должного наказания, мог бы восстановить нарушенное равновесие человеческих отношений, уплатив соответствующий денежный выкуп. Как ты думаешь?
Господин X спокойно. Я с тобой согласен.
Господин Y. по-видимому, мы понимаем друг друга… Так… вот… Гм… Пауза. Сколько ты готов был бы заплатить?
Господин X. Сколько? Видишь ли, закон определяет минимум денежного штрафа в 50 крон. Но так как у усопшего не было никаких родственников, то об этом нечего и говорить.
