— И что же это за инстинкт? — спросил Кинг.
— Это охотничий инстинкт, — ответил ученый. — Охота допустима там, где необходима для поддержания жизни. Но акканиане достигли такого уровня жизни, когда охота больше не стала необходимостью. Тысячи, возможно, десятки тысяч лет они были вынуждены охотиться, чтобы выжить. Затем настало время, когда охота была больше не нужна, но она уже стала частью их жизни, так что они не могли научиться обходиться без нее. Таким образом, они продолжали охотиться, но охота стала уже извращением. Вместо того, чтобы охотиться ради еды, они охотились ради острых ощущений. Все это еще ничего, но постепенно, им требовались все более острые ощущения, и, наконец, наступило время, — могу поставить на это все, что угодно, — когда они стали охотиться на представителей собственного вида забавы ради. Но никакая раса, представители которой ведут охоту друг на друга, не может выжить. Так акканиане начали деградировать. Наука застопорилась, вместо прогресса последовал регресс. Если мы когда-нибудь найдем их исторические записи, то, думаю, узнаем, что стеклянные пузыри, которыми они сейчас пользуются, изобретены сотни лет назад и с тех пор никак не улучшались, что в упадок пришли и все их остальные науки...
Голос Соренсона продолжал гудеть, разъясняя взлеты и падения цивилизаций. Ученый хорошо знал свой предмет, но Кинг слушал его вполуха. Для него не имело значения, как развивались акканиане. Ему было достаточно знать, что они здесь и являются смертельной угрозой не только для него, но и для любых людей, которых Акбад направит в теллурийский силовой поток. Он помнил слова Акбада: «Вы, янки, превосходные игроки в большой игре. Мы надеемся, что станем получать вас все больше и больше».
Их планы могли развиться до того, что они станут уже вагонами вывозить людей в свои омерзительные охотничьи угодья! Это было бы для них не очень трудно. Кинг не знал, насколько мощные эти стеклянные пузыри, но подозревал, что в них заключена ужасающая сила. Полсотни таких пузырей, появившись на Земле, наверняка смогли бы разбить любой воздушный флот, какой только смогли бы собрать союзники. А что было бы потом, когда акканиане вышли бы из Аккана и, во главе с Акбадом, хлынули на Нью-Йорк, Чикаго или Сан-Франциско? Кингу не хотелось даже думать об этом.
— Сколько вообще существует акканиан, как вы думаете? — спросил он Соренсона.
— Пятьдесят — сто тысяч... кто знает? — ответил ученый. — Я как-то наблюдал с этого склона, как их тысячи кишели там, в городе, во время какого-то фестиваля. Не могу даже предположения строить о их численности. Их много. Слишком много. Поэтому вы должны быть очень осторожны, пробираясь на оружейный склад. Если вас поймают, то получат подсказку, где мы живем, и тогда целые тысячи ринутся на наши поиски в горах.
Кинг кивнул. Он видел, как пристально осматривали его люди в пещерной лаборатории, прежде чем позволили ему пробраться в город. Их жизни находились в его руках. Если он попадется, акканиане направятся на поиски остальных. Вот уж они обрадуются. Новая игра! Новая охота!
— Я не собираюсь попадаться, — сказал он. — Готов, Ральф?
РАЛЬФ РОДЖЕРС кивнул. Рыжеволосый юнец должен был отправиться с ним по нескольким причинам, главная из которых заключалась в том, что он знал, как управлять летающим шаром. Если они сумеют проникнуть на склад, где хранятся шары, никто, кроме Ральфа, не сможет точно определить, что следует брать, а что — оставить. А в карманах у него были инструменты на тот случай, чтобы внести изменения в управление шарами. Роджерс усмехнулся.
— Пора идти, — сказал он.
— Кэл, — сказал Кинг Карсону.
— Наверное, я должен пойти с тобой Сэнди, — сказал Карсон. — Черт побери, ты можешь оказаться там, где пригодилась бы моя помощь.
— Думаю, я тоже должна пойти, — вмешалась Леда. — В конце концов, я почти доходила до города и знаю дорогу.
— Кэл, — усмехнулся Кинг, — твоя задача — ждать возле города и, если мы не вернемся завтра ночью, пойти на наши поиски.
— Ты проделаешь всю работу, пока я буду торчать здесь, — проворчал Карсон. — Черт побери, Сэнди, я тоже должен пойти...
