Том 2. Одиночество - страница 52

Тысячными тиражами печатают листовки и прокламации, обращенные к тамбовским мужикам. Разоблачается ложь Союза трудового крестьянства насчет захвата большевиками лучших земель под совхозы за счет мужика. Только триста тысяч десятин заняли совхозы; больше четырех миллионов десятин отданы безвозмездно крестьянству. Тот, кто имел полдесятинный надел на душу, теперь имеет полторы десятины. Все это дала советская власть. А что дали антоновцы мужикам? Восемь миллионов убытка в кооперативах, разгромленных ими, шесть миллионов пудов ржи, недодобранных на тех полях, над которыми пронеслась антоновская туча, восемь миллионов пудов овса, одиннадцать миллионов пудов картошки.

Есть над чем подумать тем, кто доверился батьке Григорию Наумовичу и говоруну Ивану Егоровичу Ишину!

Потом выходит газета «Правда о бандитах». В деревнях, куда ее посылают с красными отрядами или разбрасывают самолеты, ее читают. Зерно правды посеяно: оно даст ростки, непременно даст!

Главоперштаб и комитет союза отвечают на агитацию большевиков тем, что перебрасывают пламя восстания в уезды Моршанский, Козловский, поднимают мятеж в смежных уездах Саратовской, Воронежской и Пензенской губерний.

А чтобы утвердить свою славу внутри Тамбовщины, Антонов предпринимает поход на Ивановский конный совхоз. Ни один его отряд не мог проехать незамеченным и радиусе двадцати верст от совхоза, ни один агент не пробрался в ряды защитников совхоза. И манили Антонова породистые лошади: их было тогда в совхозе до двух сотен.

Досадовал Александр Степанович на ивановских коммунистов еще и потому, что не раз слышал за своей спиной крамольные разговоры.

— Куда им на Тамбов идти, ежели не могут Ивановки взять!

Два полка с пулеметами и пушками осадили каменные конюшни совхоза. Прямой наводкой стреляли антоновские артиллеристы, выпустили с полсотни зарядов, пробили стены, зажгли во дворе совхоза деревянные строения, а коммунисты сидели за каменным прикрытием и отстреливались.

Кто помнит теперь имена красных героев — Андреева, Гаранина, Туркова, Рязанова, Чекунова, Зверева, Романцева? Это они отбивались от «ударного» полка Санфирова и полка Матюхина, падая от усталости, тушили пожары, на скорую руку забивали пробоины в стенах, ловили лошадей, обезумевших от огня и выстрелов, чуть не погибли, когда от пушечного выстрела на конюшне, где стоял пулемет, рухнул потолок. «Красные черти» держались до последнего часа, и казалось, вот-вот ворвутся Санфиров и Матюхин в совхоз. Но на выручку пришла кавалерийская часть из Сампура; с нею командиры-антоновцы связываться не захотели: жалели свои силы — отошли.

В октябре двадцатого года в Москву из Тамбовской губчека пришла первая весть о появлении банд эсера Антонова. Александр Степанович, получив от Федорова-Горского текст перехваченной телеграммы, рассердился.

— Сукины дети! — гневно говорил он, обращаясь к Токмакову. — Какой же я бандит?

— Эва, обиделся, — скрипуче засмеялся тот. — Плюнь! Ты знаешь, что означает слово «бандит»?

— Ну, вор, мошенник…

— Молчи, неуч! Бандит — слово не наше, а означает оно: изгой, изгнанник. Почетное имя, а ты обижаешься.

— Ну? Изгнанник? Это ты не врешь?

— Зачем же? Читал где-то.

Когда трескинские мужики подарили Антонову украденного в совхозе серого жеребца, он назвал его со злости Бандитом — нате, мол, подавитесь!

А в середине октября Антонов прознал, что против него впервые собираются послать крупную воинскую часть. Шел на него губернский военный комиссар Шикунов, получивший приказ разбить Антонова своими силами.

Шикунов взял с собой тысячу людей, орудия, пулеметы и двинулся на юг искать Антонова.

Он приходил в одно село, в другое, но Антонов покидал их за полчаса до прихода красных. Шикунов шел следом; отряд Антонова то показывался, то быстро скрывался на свежих конях.

Антонов хорошо знал все лощины, все пригорки, леса и перелески. Шикунов ничего не мог понять: он бывал на многих фронтах, но здесь фронт был всюду.

— Бандитов видели? — спрашивал Шикунов, проезжая по селам.

— Бандитов? И слыхом не слыхали!

— Да ведь вот следы, с полчаса назад здесь прошли.