Старый Стивен спустился по двум белым ступенькам, затворил черную дверь с медной доской, взявшись за медную точку и не преминув на прощанье потереть ее рукавом, так как заметил, что на ней остались следы его влажных пальцев. Он перешел через улицу, не подымая глаз, и погруженный в невеселые думы продолжал свой путь, как вдруг кто-то тронул его за локоть.
Это было не то прикосновение, в котором он превыше всего нуждался в ту минуту,— прикосновение, способное утишить бурю, кипевшую в его душе, как простертая рука воплощенной любви и кротости усмирила бушующее море — однако, коснулась его все же женская рука. Женщина, остановившая Стивена, оказалась старушкой, с морщинистым, увядшим лицом, но довольно высокого роста и все еще статная. Одета она была очень просто и опрятно, но к башмакам пристала дорожная грязь, видимо она пришла пешком издалека. Ее растерянность в непривычном шуме городских улиц; теплая шаль, перекинутая через руку; громоздкий зонтик; корзиночка, перчатки не в пору и не обношенные, слишком широкие, с пустыми кончиками пальцев,— все изобличало старую крестьянку, которая, надев свой скромный праздничный наряд, отправилась в Кокстаун по какому-то чрезвычайному случаю. С присущей рабочему человеку сметливостью Стивен Блекпул сразу догадался об этом и чтобы лучше расслышать вопрос женщины, приблизил к ней свое лицо — сосредоточенное, как у многих его собратьев по ремеслу, у которых от долгой непрерывной работы глаз и рук под грохот машин лица приобретают то напряженное выражение, какое мы привыкли видеть на лицах глухих.
— Извините, сэр,— сказала женщина, показывая пальцем на дом Баундерби,— вы вышли из дома того джентльмена? Как будто это были вы — я не обозналась?
— Да, миссис, я вышел оттуда,— отвечал Стивен.
— А вы… уж вы простите меня, старуху… видели джентльмена?
— Да, миссис.
— А как он вам показался, сэр? Что он — полный, здоровый, всем довольный? — Для наглядности она бодро выпрямилась и вскинула голову, и вдруг у Стивена мелькнула мысль, что он эту старую женщину где-то уже видел и она ему не очень понравилась.
— Будьте покойны,— отвечал он, внимательно приглядываясь к ней,— таким он и был.
— И веселый,— продолжала старушка,— как ясный день?
— Да,— отвечал Стивен.— Он пил и ел в свое удовольствие.
— Спасибо! — радостно сказала старушка.— Спасибо!
Он, несомненно, никогда в жизни не видел эту женщину. И вместе с тем она вызывала в нем какое-то смутное воспоминание, словно ему не раз снилась старуха, похожая на нее.
Она шла рядом с ним, и, чутко отзываясь на ее состояние духа, он заметил, что в Кокстауне очень много шума и толкотни, правда? На что она ответила: «Очень даже! Просто страх!» Потом он сказал, что она приехала из деревни, верно? На что она ответила утвердительно.
— По железной дороге, парламентским [35], нынче утром. Сорок миль проехала в поезде нынче утром, нынче же проеду сорок миль обратно. А до станции пешком шла девять миль, и коли никто мне не попадется на дороге, кто бы подвез, опять девять миль пешком пройду нынче вечером. В мои-то годы, сэр, каково! — говорила словоохотливая старушка, торжествующе глядя на Стивена заблестевшими глазами.
— Еще бы! Но часто вам этого делать нельзя, миссис.
— Нет, нет. Только раз в году,— отвечала она, качая головой.— Целый год коплю денежки. Раз в году приезжаю, хожу по улицам и гляжу на господ.
— Только глядите на них? — спросил Стивен.
— Мне и этого довольно,— сказала она проникновенно.— Большего я не прошу! Я стояла напротив вон того дома, думала, увижу, как он выйдет,— она оглянулась через плечо на дом Баундерби.— Но в этом году он запоздал, и я его не видела. Вместо него вышли вы. Коли уж так суждено мне уехать, не взглянувши на него — я ведь только взглянуть хотела,— ну что же! Я видела вас, а вы видели его, с тем и останусь.— Она пристально посмотрела на Стивена, словно стараясь запечатлеть в памяти его черты, и глаза ее уже не блестели так радостно.
