Слова Жанны и дерзкий поступок Лизбет привели в ярость супругу мистера Строга.
С минуту она сидела неподвижно, выпучив глаза, в состоянии, близком к обмороку. Девушки в страхе прижались друг к другу.
— Напрасно ты это сделала, Лизбет, — шепнула Жанна.
— Возможно. Но ты посмотри на эту ведьму, и у тебя пропадет охота меня ругать. — Лизбет громко расхохоталась.
От ее смеха мистрис Строг пришла в себя и, сдерживая гнев, удалилась.
Не прошло и нескольких минут, как она вернулась с трубкой в зубах, ехидно взглянула на девушек и принялась еще яростнее дымить.
Жанна молча терпела, а Лизбет стала кашлять, к великому удовольствию мистрис Строг, которая думала: «Ничего, долго она не выдержит, запросит пощады. Но пусть гром грянет над гостиницей „Вашингтон“, если я не превращу этих чертовок в два копченых окорока».
Но радость ее оказалась непродолжительной.
Лизбет достала из кармана мешочек изящной работы, вынула листок бумаги и щепотку турецкого табаку и тонкими пальчиками с завидной ловкостью свернула папиросу.
Это было ударом для мистрис Лау Строг.
Девушка лишь притворялась, что ее душит кашель и принялась курить, как заправский курильщик.
Окончательно же сразило коварную трактирщицу то, что Лизбет даже не удостоила ее взглядом.
В общем, мистрис Строг потерпела полное поражение и с видом жертвы замурлыкала песню.
Лизбет стала ей подтягивать и подтолкнула локтем Жанну, чтобы та присоединилась к ним.
Жанна слушала с грустной улыбкой, но петь не собиралась, завидуя неистощимой веселости Лизбет.
Вдруг Лизбет смолкла.
Мистрис Лау Строг с любезностью, на какую только была способна, спросила, не желает ли Лизбет научиться этой американской песне.
Девушка поблагодарила, но отказалась.
— Вы все еще сердитесь на меня, — сказала мегера. — Я могла бы пожаловаться на вас, мисс Лизбет, но не стала этого делать. Я вас простила.
Жанна изумленно посмотрела на мистрис Строг, не догадываясь, что та лукавит и при первом же удобном случае отомстит за свое поражение, ибо считала теперь девушек своими заклятыми врагами.
Лизбет не очень-то верила мистрис Строг, но тоже почувствовала в глубине души укор совести.
Может быть, они опрометчиво судили об этой женщине по одной только внешности.
Девушки переглянулись и поняли друг друга.
Надо было повиниться и попросить у нее прощения. Ведь до сих пор у них не было повода на нее жаловаться.
Лизбет перестала курить, подошла к мегере и ласково сказала:
— Простите, мистрис Строг!
— Что простить?
— Мои… мои шалости.
— Я их и не заметила.
— О! Не говорите так! Я думаю, что вы все еще сердитесь на меня.
— Памяти у меня нет, — сказала мегера, — вот и забываю. И свои провинности… и чужие.
— Тогда поцелуйте меня!
Лизбет была так мила в своем раскаянии, что самый строгий судья простил бы ей даже настоящее преступление.
Мистрис Строг приблизила свои толстые губы к прелестной головке Лизбет и с трудом сдержалась, чтобы не укусить девушку.
— Ну? — Лизбет тряхнула черными локонами. — Я жду!
— Жди, чертова кукла! — пробормотала мегера, но, спохватившись, сказала:
— Я не смею.
— Ну что вы!
Пришлось мистрис Лау Строг покориться.
— Теперь Жанну.
Мир, наконец, был заключен, и мистрис Строг спросила:
— Что я могу сделать для вас?
— Дать нам свободу, это единственное, чего мы жаждем, — ответила Лизбет, украдкой взглянув на подругу.
— Это не в моих силах, — ответила мегера.
— Тогда скажите нам, любезная мистрис Строг, где мы находимся и в чьи руки имели счастье или несчастье попасть.
— Сознайтесь, мисс Лизбет, слишком много вопросов вы задаете. Хотя любопытство ваше вполне понятно.
— Готовы сознаться, только ответьте нам. Мы будем вам так благодарны!
Жанна тоже стала просить мистрис Строг все рассказать.
