Непрошеный гость оказался молодым парнем лет восемнадцати. Крепко сложенный, с мощными широкими плечами. Одет в черную засаленную куртку и черные вельветовые брюки, на голове — черная фуражка с красным околышем. Вокруг шеи завязан черный бумажный платок. Таких молодых людей можно встретить вечерами возле баров в обществе себе подобных. Это типичный продукт уличного воспитания. Они злобны и опасны, так крысы.
Равнодушные глаза наркомана и убийцы дополняли облик. Одного уха у него не было, по шее спускался широкий белый шрам.
Я почувствовал страх, когда он холодно усмехнулся.
— Эй, приятель, я думал, ты уже никогда не придешь, — хрипло сказал он.
Я вспомнил о своем револьвере, оставшемся где-то в полиции. Первый испуг удалось преодолеть, но если бы револьвер был со мной, все было бы значительно проще.
— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил я.
— Успокойся, приятель, и сядь. У меня к тебе дело. — Он указал на стул. Я увидел у него на руках черные бумажные перчатки, и меня бросило в пот. Кажется, дело принимало серьезный оборот. Да и гость мой был слишком самоуверен. Я присмотрелся повнимательнее и понял, что он напичкан наркотиками по самый околыш фуражки.
— Даю две секунды на то, чтобы ты убрался отсюда. Потом я выброшу тебя сам, — сказал я как можно более уверенно.
Он засмеялся и потер пальцами кончик носа. При этом движении газета, лежавшая у него на коленях, слетела на пол. Я увидел пистолет сорок пятого калибра с двенадцатидюймовой насадкой на стволе.
— Сядь, приятель, — приказал он. — Я знаю, у тебя нет револьвера. — Он постучал по насадке. — Это глушитель. Я сделал его сам. Его хватает на три выстрела, но этого вполне достаточно.
Мы смотрели друг на друга, потом я медленно опустился на стул, стоящий у двери. Нас разделяло шесть футов, но и на таком расстоянии мой нос улавливал, что от крысенка разит потом, грязью и табаком.
— Что тебе нужно? — спросил я.
— Тебе не надоело жить, приятель? — спросил он, располагаясь в кресле поудобнее. — Лучше, если надоело, потому что скоро тебе придется распроститься с жизнью.
Глядя в пустые безразличные глаза наркомана, я почувствовал, как по моей спине пробежала дрожь.
— Я люблю жизнь, — сказал я, чтобы хоть что-то сказать.
— Это плохо. — Он слегка передвинул пистолет, и круглое черное отверстие уставилось прямо мне в лицо. — У тебя есть девочка?
— И не одна, а в чем дело?
— Просто интересно. Они пожалеют, когда узнают, что тебя кокнули?
— Может, одна или две пожалеют. Послушай, что это за дурацкая комедия? Что ты имеешь против меня? Что я тебе сделал?
— Ничего, приятель, — его толстые бескровные губы изогнулись в ухмылке. — Кажется, ты неплохой парень, и квартира у тебя хорошая. Я видел, как ты подъехал. Машина твоя мне тоже нравится.
Я глубоко вздохнул.
— А что, если ты отложишь револьвер и мы поговорим по-приятельски? — спросил я, без особой надежды на успех. — Может быть, выпьем?
— Я не пью.
— Рад за тебя. Иногда мне хочется, чтобы я тоже не пил. Можно приготовить напиток прямо здесь. Это тебя устроит?
Он покачал головой.
— У нас здесь не вечеринка с выпивкой.
Во время этого сумасшедшего разговора мозг мой лихорадочно работал. Парень, конечно, крепкий и сильный, но я мог бы потягаться с ним, если бы не пистолет. У меня еще хватило бы силы, и, кроме того, я знал парочку-другую кое-каких хитрых приемов. Нас разделяло шесть футов. Если бы не пистолет — один прыжок поставил бы нас в равные условия.
— Что же у нас за вечеринка? — спросил я, осторожно заводя ногу за ножку стула. Из такого положения я мог легко катапультироваться.
— Вечеринка со стрельбой, — сказал он и захихикал.
— Кого же застрелят?
— Тебя, приятель.
У меня бешено колотилось сердце. Хотя и до этого частенько приходилось бывать в переделках, но в такую я угодил впервые.
— Но почему и за что?
Он поднял пистолет и потер глушителем щеку со шрамом.
— Не знаю. Да это меня и не интересует. Я просто зарабатываю деньги.
Я облизнул пересохшие губы.
— Тебе заплатили за мое убийство?
— Конечно, приятель. Иначе зачем же мне убивать тебя?
— Расскажи мне об этом, — сдавленно сказал я. — У нас еще много времени. Кто заплатил?
