…относительно доносителей по первым двум пунктам… — Имеются в виду первые два пункта указа Петра I от 1713 г., определявшего порядок «оказывания слова и дела государева» (см. в тексте ниже), то есть доносов властям о государственных преступлениях: «1) ежели кто за кем знает умышление на его, государево, здоровье и честь»; «2) о бунте и измене». Только по этим двум пунктам дозволялось сказывать «слово и дело» караульному у дворца офицеру, который обязан был представить доносчика государю.
Начальство не любило блестящих доносчиков <…> охотнее утирало слезы… — насмешка над официальной легендой об учреждении III Отделения Николаем I (см. стр. 773 в т. 13 наст. изд.).
Прошения и ябеды <…> возвращались ему с надписью. — С надписью об отказе в возбуждении «дела».
…сделал его своим излюбленным человеком. — Ироническое употребление термина обычного русского права («излюбленные люди»), означавшего лицо, выбранное обществом на какую-либо должность.
Благодаря объявленной воли вину кабаков расплодилось в городе множество… — После введения акциза в 1863 г. (см. стр. 571–572 в т. 3 и 610, 598 в т. 7 наст. изд.).
…обвиняя его в произведении бесплодной суматохи, в угоду «ржонду». — Жонд народо́вы (Rząd narodowy — национальное правительство) был высшим органом повстанческой власти во время Польских освободительных движений 1830–1831, 1846 и 1863–1864 гг.
Вечер пятый. Пошехонское «дело»>*
Впервые — 03, 1883, № 12 (вып. в свет 17 декабря), стр. 491–518, под заглавием: «Пошехонские рассказы. Вечер пятый. Пошехонское «дело».
Рассказ привлек внимание цензора Н. Е. Лебедева, который в донесении в С.-Петербургский цензурный комитет сообщал 14 декабря 1883 года:
«Рассказ этот, как и предыдущие рассказы Щедрина, отличается пессимистическим характером. Из этого рассказа прямо явствует, что под именем Пошехонии автор разумеет Россию, современный общественный быт, который он и старается представить в самом безотрадном виде. Переживаемое время называет он временем суровых, но бесплодных поучений, в которое проповедуется необходимость перехода от мечтаний и фразы к «делу», причем, однако, никто не берет на себя труд пояснить, в чем заключается это «дело» и в чем проявлялись эти мечтания и фразы. Все требуют «дела», говорят о «деле», поучают, убеждают и негодуют на тему о «деле». Публицисты едва успевают формулировать народившиеся требования «дела». В разные исторические эпохи существования Пошехонии «дело», — говорит автор, — понималось у пошехонцев различно: было время, когда «делом» называлась бессовестная эксплуатация крепостных; затем наступило время, когда после освобождения крестьян «дело» осуществлялось в лице Колупаевых и Разуваемых. Затем, переходя к настоящему времени, Щедрин рисует портрет одного такого дельца по имени Клубкова, который предпочитает дело мечтаниям. Между тем дело Клубкова состоит в том, что он, поселившись в усадьбе, сделался бичом окрестных крестьян, так как высасывает у них, пользуясь их тяжелым положением, последние гроши. Такого ли «дела» желают те, которые отвергают всякие мечтания и идеалы, спрашивает Щедрин.
Без сомнения, очерк этот нельзя назвать благонамеренным, так как в нем наше общественное положение представляется в печальном виде; но, принимая в соображение, что в таком положении он обвиняет не правительство, а само общество и известную часть литературы, и что в таком духе и направлении пишутся Щедриным все статьи, цензор не считает эту настолько вредною, чтобы она требовала ареста декабрьской книжки, о чем и имеет донести комитету»[128].
Приняв «доклад к сведению», цензурный комитет все же постановил сообщить его Главному управлению по делам печати[129].
Среди лозунгов реакции 80-х годов значительное место занимали призывы к обществу покончить с «мечтаниями» и приняться за «дело». Под «мечтаниями» («фантазиями», «снами», «новыми веяниями» и т. д.) традиционно для реакционной печати понимались все формы и направления демократической и социалистической идеологии. Призывы же обратиться к «делу» требовали, с одной стороны, отказаться от примата общественных интересов в пользу интересов личных, а с другой стороны — ограничения допускаемой политической активности сферой содействия, как писал И. С. Аксаков, «государственному порядку» в борьбе с «неурядицей духа общественного». Только тогда «почин» становится «делом народным», — писал редактор «Руси», — «когда он нисходит с верховных высот власти или, по крайней мере, в живом союзе с нею. Этого-то и ждет Русская земля, ждет себе оживления и одушевления сверху»
