С истинным почтением и проч.
Iwan de Podkhalimoff».
На другой день, в назначенный час, я уже стоял в швейцарской аристократического отеля Jungfraublick (chambres à partir de 4 fr., déj. 2, dîn. 5, serv. 1, boug. 1, omnib. 1 fr. 50 c.)[43] и требовал графа Твэрдоонто̀ к ответу. Я пришел в черном сьюте, в сиреневого цвета перчатках и в лакированных полусапожках; волосы мои были напомажены, лицо — вымыто. На губах играла улыбка, говорившая, что я обрадован и польщен, но в глазах, на всякий случай, светилась гражданская скорбь. Общее выражение лица внушало доверие. С своей стороны, граф не заставил меня ждать и вышел ко мне, одетый в легкую жакетку и в белый однобортный жилет с светлыми пуговицами, застегнутыми сверху до̀низу à la militaire[44]. Это был мужчина средних лет (между 45 и 50), высокого роста, бравый и нимало не отяжелевший. Выражение его лица я затрудняюсь определить, но знаю, что оно напомнило мне свеженаписанный масляными красками портрет, по которому неосторожный прохожий слегка задел рукавом. Нечто смутное и в то же время… как бы благородное. Но подлинно ли благородное — на этот вопрос, по нынешнему времени, трудно ответить. Ибо бывает благородство, так сказать, самою природой на лице человека написанное, и бывает такое, которое «наводится» на лицо тщательными омовениями, употреблением соответствующих духов и мыл, долгими сеансами перед зеркалом и проч. Как бы то ни было, но он был, видимо, взволнован, хотя, подавая мне руку, ни одним мускулом не обнаружил, что это сто̀ит ему усилий. Кажется, это называется на ихнем языке «выдержкой». С своей стороны, я сжал эту руку с почтительностью, к которой, однако ж, на всякий случай, примешал тонкий оттенок наглости. И тогда между нами произошел следующий colloquium[45].
драматический разговор в одном явлении
Действующие лица:
Граф Твэрдоонто̀, странствующий администратор.
Подхалимов, репортер русской газеты «И шило бреет».
Сцена представляет салон в хорошей гостинице; из окон вид
на Юнгфрау.
Подхалимов (в наглом восторге). Ваше сиятельство! сиятельнейший граф!
Граф. Рад, очень рад. Очень рад с вами познакомиться, мсьё (делает видимое усилие, чтоб произнести частицу «де»)…де Подхалимов. Я всегда к услугам прессы. Ведь пресса — это нынче шестая держава, а в том числе и русская… «Печатать дозволяется» — так, кажется? (Кличет.) André Vous apporterez un carafon de Gorki pour monsieur[46]…[47] (К Подхалимову.) Подребляете?
Подхалимов. Бросил-с… Конечно, путешествуя, например, по Волге… ваше сиятельство сами изволите знать… трудно, чтоб воздержаться совсем.
Граф (с чувством). Я понимаю вас!
Подхалимов. А здесь это не в обычае, да притом и тепло-с…
Граф (с возрастающим чувством). Я понимаю вас… de Podkhalimoff! (Подает Подхалимову руку, которую последний принимает, слегка отделившись от стула.)
Минутное молчание, в продолжение которого влетает в комнату муха и садится графу на нос. Граф хочет ее изловить, но убеждается, что это гораздо труднее, нежели уловлять людей. Наконец, Подхалимов успевает
переманить муху на свой нос.
Граф. Благодарю вас. Ах, эти мухи! Вы, конечно, знаете стих Пушкина:>*
Красного лета отрава, муха несносная, что̀ ты…
>*Charmant![48] Кстати: вы были на этом празднике… в Москве?>*
Подхалимов (смущенно, как бы предвидя опасность). Был, ваше сиятельство.
Граф (внезапно вообразив себе, что он вновь призван к делам. Строго). И вместе с прочими… а? (Машет указательным перстом перед носом Подхалимова.)
Подхалимов (уклончиво). Ваше сиятельство! ведь нынче дозволено-с!
Граф (спохватившись). Да… нынче… я и забыл! А впрочем, я и всегда!.. Pouschkine! quel géant![49] (Декламирует.)
Красного лета отрава, муха несносная, что̀ ты…
Кстати о Пушкине. Я недавно с одним его родственником познакомился… Представьте себе! изо всего Пушкина знает только стих: «Мне вручила талисман»>*…Это… родственник!! А впрочем, довольно об этом; приступим к нашему делу. Прошу предлагать вопросы.
Подхалимов (некоторое время собирается с мыслями). Граф! кто ваши родители?
Граф (изумленно, но покоряясь своей участи
