Когда я вышел из центрального комиссариата, небо начинало светлеть. Было без пяти шесть, и я чувствовал себя настолько опустошенным и бесплотным, что мог бы не нагибаясь пройти под хвостом у канарейки.
Пока полицейские перевозили Дану, я позвонил Пауле. Она просила, как только я освобожусь, заехать за ней. По ее голосу я понял, насколько она потрясена, хоть мы и привыкли скрывать свои чувства. Мы говорили недолго, так как знали, что телефонные разговоры из полицейских кабин тщательно фиксируются и одно неосторожное слово может погубить все дело.
Мифлин засыпал меня вопросами, но поскольку имя Серфа не было произнесено, я не мог ему ни в чем помочь. Пришлось сказать, что я не имею ни малейшего понятия, кто мог убить Дану, но я подтвердил, что она работала у меня. Он возвращался к этому вопросу много раз, но безрезультатно. Под конец он сказал, что поговорит со своим начальством, Брендоном, и утром вызовет меня снова. Я заверил, что всецело в их распоряжении, и закрыл за собой дверь. Ему не хотелось отпускать меня, но делать было нечего…
Поймав такси, я поехал к Пауле на Парк-бульвар. И был очень удивлен, когда, открыв дверь, нашел ее полностью одетой и хлопочущей у плиты.
— Заходи! Я приготовила кофе. Это, по-моему, то, что тебе нужно.
Паула — высокая красивая брюнетка с карими глазами и уверенными движениями. У нее твердо очерченный рот и стройная фигура. Она быстро соображает, и работать с ней приятно. Чтобы дать представление о силе ее характера, я должен признаться, что никогда не мог найти у нее сочувствия, даже если бы мне этого захотелось. А может, это потому, что мы знакомы с ней еще со времен войны. Она работала в ООС, где я был командиром подразделения. Это была ее инициатива — организовать «Универсал-сервис», это она снабдила меня деньгами, чтобы я смог просуществовать первые шесть месяцев. У нас не было секретов друг от друга. Я привык смотреть на нее не как на женщину, а как на хорошего друга, без всяких сантиментов. К тому же она так могла поставить вас на место, что это отбивало всякую охоту к повторению. Короче, по всем параметрам мы отлично ладим друг с другом.
— Брось свой кофе, — сказал я ей. — Ты пойдешь на квартиру Даны. У нее, может быть, сохранились копии рапортов. А мне необходимо повидать Серфа. Ты говорила с ним? Он уже встал?
— Да.
Она налила мне большую чашку кофе, потом направилась к буфету, выудила оттуда бутылку коньяка и плеснула в чашку порядочную порцию. Она убеждена, что черный кофе — лучший стимулятор, чем виски.
— Это ужасно, Вик! Бедная девочка…
— Да… Что тебе сказал Серф?
— Он чуть с ума не сошел. Надеюсь, ты не сказал в полиции, что работаешь на него?
— Нет. Я врал Мифлину, но вопрос в том, сколько ему понадобится времени, чтобы все раскопать. Он не последний дурак, этот флик!
— Еще бы! — Она налила мне вторую чашку кофе. — Но если сказать полиции, что Серф нас нанял, чтобы следить за его женой, нам придется немедленно закрыть дело. — Она снова проделала несложную операцию с коньяком. — Он будет отрицать все, что мы скажем. А если мы заговорим, он будет преследовать нас за диффамацию.
— И нас обвинят в соучастии… Воображаю, как он бесится!
Как после первого провала своих финансовых махинаций.
Мы дали ему гарантию и не можем нарушить слова. Когда я обещал держать все в секрете, не было и намека на убийство.
— У тебя есть подозрения? Почему убили Дану?
— Ничего определенного. Может быть, она обнаружила парня, который заставлял «петь» Аниту, и тот шлепнул ее.
— Как она была убита?
