Нет, власти не ищи; не к ней твои пути.
Коль даже призовут, — смиренно отойти
Обязан ты; твой дух объят иною сферой:
Ты скорбной мысли друг — и ей служи и веруй.
Ты понят или нет, но охраняй людей,
Как пастырь, и, как жрец, благословляй!.. В своей
Родимой Франции, в родном Париже люди
Резню затеяли, оголодав; их груди
Клокочут яростью. Зловещие, стоят
На узких улицах громады баррикад
И изрыгают смерть вслепую. Там ты нужен.
Туда спеши, туда, один и безоружен;
В ужасной той борьбе, в постыдной бойне — грудь
Подставить должен ты и душу расплеснуть:
Кричать, молить, спасать и стойких и бежавших,
Улыбку пулям слать, рыдать над прахом павших!..
Потом в Палате, став на страже боевой,
Средь кликов яростных загородить собой
Всех, на кого уже разверзла зев темница;
Врубаться в эшафот; за тот порядок биться,
Что клика наглая колеблет; за солдат,
Сбиваемых с пути; за бедняка, — он брат! —
За жителя лачуг, оставленных народу,
И за печальную и гордую свободу.
И в дни, когда везде тоска, тревога, страх,
В искусство бодрость влить, что замерло в слезах,
И ждать — чем кончится, что в небесах решится…
