Если «Парижских» примут без переделок, пусть ставят. Обрабатывать в «Маске» пьесу не разрешаю, поэтому возьми ее обратно, если не подойдет.
Редакционная поправка:
во II акте Анатоля Шоннара: «Да, я голодный как собака, с утра ничего не ел» заменяется фразой: «Да, ты не можешь представить, до чего я голоден. У меня живот совсем пустой...»
Имя Анатоль Шоннар заменяется: Жак Шоннар.
В первом акте в Марсельезе куплет от слов «Голодные, упорные...» и кончая «уберем с лица земли» — ВОН.
В III-м акте фраза Лекруа:
«Но как ловко я его срезал. Умер, не пикнув, и себе такой же смерти желаю» заменяется:
«А хорошо я командира взвода подстрелил... Как сноп упал.
Дай Бог каждому из нас так помереть...»
В случае отсутствия известий от меня больше полугода, начиная с момента получения тобой этого письма, брось рукописи в печку [45].
Все пьесы, «Зеленый змий», «Недуг» и т. д. Все это хлам. И конечно в первую голову аутодафе «Парижск(ие)» [46] если они не пойдут.
В случае появления в Москве Таси, не откажи в родственном приеме и совете на первое время по устройству ее дел.
Константину привет. Всем. Сколько времени проезжу, не знаю.
Целую тебя, дорогая Надя.
Михаил.
М.А. Булгаков ― Н.А. Булгаковой-Земской [47]
2-го июня 1921 года
Тифлис Дворцовая № 6 Номера «Пале-Рояль» (№ 15)
Дорогие Костя и Надя, вызываю к себе Тасю из Влад[икавказа] и с ней уезжаю в Батум [48], как только она приедет и как только будет возможность. Может быть, окажусь в Крыму...
«Турбиных» переделываю в большую драму. Поэтому их в печку. «Парижские» (с переименованием Анатоля в Жака), если взяли уже для постановки — прекрасно, пусть идет как торжественн(ый) спектакль к празднеству какому-нибудь. Как пьеса они никуда. Не взяли — еще лучше. В печку, конечно.
Они как можно скорей должны отслужить свой срок. Но на переделки не очень согласен. Впрочем, на небольшие разве. Это на усмотрение Нади. Черт с ним.
Целую всех. Не удивляйтесь моим скитаниям, ничего не сделаешь. Никак нельзя иначе. Ну, и судьба! [49] Ну, и судьба!
Приписка жене: Перешли это письмо Наде заказным.
Москва, Пречистенка, угол Обухова, № 24 Никол. Михаил.
Покровскому для Надежды.
М.А. Булгаков ― Н.А. Булгаковой-Земской [50] [51]
23-го октября 1921 г. Москва[52]
Милая Надя,
как живешь? Не писал тебе до сих пор, потому что очень уставал. Все откладывал корреспонденцию. Как твое здоровье? Как Андрей? Напомни ему, пожалуйста, чтобы он не забыл «нахлестать сапогами морду сапожнику» (собственное его выражение). Если нахлестал уже — хорошо сделал, потому что сапоги действительно дрянь.
Ну-с, это шуточки. Игривый тон моего письма объясняется желанием заглушить тот ужас, который я испытываю при мысли о наступающей зиме. Впрочем, Бог не выдаст. Может, помрем, а может, и нет. Работы у меня гибель. Толку, от нее пока немного. Но, может, дальше будет лучше. Напрягаю всю энергию, и, действительно, кой-какие результатишки получаются.
Подробней напишу в следующем письме. Уж очень устал. Бегаешь как собака, а питаешься только картошкой [53].
Пиши, пожалуйста, на адрес дяди Коли. Целую тебя и Андрея крепко.
Тася тоже.
P.S.
Стихи:
На Большой Садовой
Стоит дом здоровый.
Живет в доме наш брат
Организованный пролетариат.
И я затерялся между пролетариатом
Как какой-нибудь,
извините за выражение, атом.
Жаль, некоторых удобств нет
Например — испорчен в...p-кл...т.
С умывальником тоже беда —
Днем он сухой, а ночью из него на пол течет вода.
Питаемся понемножку:
Сахарин и картошка.
Свет электрический — странной марки —
То потухнет, а то опять ни с того ни с сего разгорится ярко.
Теперь, впрочем, уже несколько дней горит подряд.
И пролетариат очень рад.
За левой стеной женский голос выводит: «бедная чайка...»
А за правой играют на балалайке...
М.А. Булгаков ― Н.А. Булгаковой-Земской [54]
9 ноября 1921, (Из Москвы в Киев)
Дорогая Надя,
пишу коротко, т. к. очень спешу. Ничто, решительно ничто не может сравниться с тем эффектом, который произвели твои письма от 3/ХII [55]. Я немедленно передал Борису [56] твою просьбу относительно заготовки картошки. Андрея я не собирался выписывать; напротив — так и заявил, что проживает он и мы
