-- Не переживайте, -- вздыхает. -- Я с удовольствием трачу на вас время. Люблю узнавать новое. Лучше расскажите, что вы обычно пьёте.
-- Чай... -- пожимаю плечами. -- Ну, это, если безалкогольное.
-- Чай... -- повторяет. -- Но ещё рано, его вечером... или вы днём?
-- Да я-то хоть круглые сутки, -- хихикаю.
-- Легко, -- опять я его с места согнала, пошёл, похоже, чай добывать. Достаёт немаленький холщёвый мешок. -- Вот, -- говорит, -- заваривайте.
Ну, заварочного чайника, конечно, не нашлось. Хорошо хоть кружку какую-то отыскала с ситечком сверху. Листья они сушат, похоже, целиком. И никаких добавок. Получилась жидкость почти шоколадного цвета, разве что прозрачная слегка... но на вкус нормально. Беру пиалу побольше -- чашек-то тут совсем нет, иду к столу. Капитан там уже опять в буке ковыряется. Смотрит на меня, как на дрессированную собачку.
-- Вам посуда подходит?
-- Ну, я бы предпочла, чтобы она была с ручкой, а так вполне.
И тут он принимается хохотать. Да как вступило! Громко, гулко, как автоматная очередь. Голову запрокинул -- господи! А на шее-то шрамы... как он только выжил вообще?!
Развеселить Азамата было не лучшей идеей -- на этот грохот, который у него канал за смех, явился Алтонгирел. Я стараюсь слиться со стулом, естественно, тщетно.
-- Развлекаешься? -- спрашивает он как-то нехорошо.
Азамат вытирает ладонью левый глаз. Ой, как мне хочется отсюда уйти немедленно и не вникать в их разборки...
-- Тебя что-то не устраивает? -- спрашивает капитан, всё ещё весело.
-- Да так, знаешь, боюсь, как бы ты не слишком жестоко разочаровался потом, -- цедит Алтонгирел. Когда Азамат сидит, Алтоша выглядит почти представительно. Оборачивается ко мне, опираясь на спинку моего стула:
-- А вам тут ещё не скучно, юная леди? -- что он хочет подчеркнуть? Что юная? Или что леди? Нет, тут явно какие-то свои интриги, которых я не понимаю, и понимать не хочу. Выгибаю спину, чтобы быть от него подальше.
-- Напротив. Мы вели чрезвычайно познавательную беседу о напитках.
-- Уверен, вы получили от этого массу удовольствия, -- шипит практически мне в ухо. Отклоняюсь в сторону так, что это уже неприлично. Ну почему Азамат ничего не сделает?!
-- Совершенно верно, -- огрызаюсь.
-- И почему я вам не верю? -- он уже меня почти касается. Приходится всё-таки встать и обойти стол.
-- Понятия не имею.
Сейчас ведь расплещет мой чай, урод.
К счастью, он переключается на Азамата -- и заодно на муданжский.
-- Очень тебе советую это прекратить.
Капитан, изменив своей вежливости, тоже переходит на родной язык:
-- Я не уверен, что это входит в сферу твоей компетенции.
Хорошо, что у них тоже много умных слов заимствовано из всеобщего, а то хрен бы я что поняла.
-- Зато я уверен. Над тобой мало смеются? Хочешь брызнуть бензином в костёр?
А, ну да, поняла. Ещё бы знать, о чём он...
-- Я думаю, что больше уже некуда.
-- Тебе рано себя хоронить.
-- И поэтому ты считаешь, что мне надо сидеть под замком.
Да о чём они?! Или я не хочу этого знать...
-- Азамат, я тебя предупредил, что будет больно.
-- Мне не привыкать.
На этой оптимистической ноте Алтонгирел вздыхает и выходит из кухни строевым шагом, шарахнув дверью.
Я вздрагиваю, вжимаю голову в плечи и зажмуриваюсь.
-- Простите, -- говорит Азамат. Да уж, правильно извиняешься. Только почему ты его сразу не выставил?
-- Я думала, он ваш подчинённый, -- не выдерживаю.
-- Не совсем, -- откидывается на спинку стула, вздыхает. -- У нас с ним некоторое разделение ролей. У меня, как бы это сказать... светская власть, а у него духовная.
Таращусь.
Вот уж такого -- на звездолёте! -- я точно не ожидала.
-- Знаю, что это странно, -- ухмыляется он. -- Но у нас так заведено. Наёмники иногда годами не бывают на планете, а со Старейшинами по нетбуку не поговоришь, нарушится таинство поучения. С другой стороны, у некоторых старейшин есть ученики, которые после пятнадцати лет послушничества обязаны провести хотя бы десять лет в удалении от наставника, научиться принимать собственные решения. Вот они-то и летают с наёмниками. Алтонгирел здесь уже пять лет, но я его знаю с детства.
