Том 1. Стихотворения, 1939–1961 - страница 19

---

Перейти на стр. ОК

---

Как в сшитом на рост пиджаке.

Мне в этой надежде привольно,

Как в поле, открытом для всех.

Не верится в долгие войны,

А верится в скорый успех.

«Я сегодня — шучу…»

Я сегодня — шучу.

Я своей судьбой — верчу.

Я беру ее за кубические,

Как у толстой вдовы, бока

И слова говорю комические,

Потому что — шучу. Пока.

— Вековуха моя, перестарок,

Будь довольна, что я — верчу.

Завтра я шутить перестану,

А пока — ничего. Шучу.

ЧЕЛОВЕК

Царь природы, венец творенья

Встал за сахаром для варенья.

За всеведением или бессмертием

Он бы в очередь эту не влез,

Но к вареньям куда безмерней

И значительней интерес.

Метафизикам не чета я,

И морали ему не читаю.

Человек должен сытно кушать

И чаи с вареньем пивать.

А потом про бессмертие слушать

И всезнаньем мозги забивать.

«Грехи и огрехи…»

Грехи и огрехи,

Враги и овраги

Не стоят чернила,

Не стоят бумаги,

Не стоит чернила

Все то, что чернило,

Все то, что моральный

Ущерб причинило.

Пишите-ка оды,

Где слово «народы»

Неточно рифмуют

Со словом «свободы».

Пишите баллады,

Где слово «победы»

Прекрасно рифмуют

Со словом «обеды».

Я ваши таланты

Весьма почитаю

И ваши баллады

Всегда прочитаю.

ЛЕНИНСКАЯ ЖИЛИЩНАЯ НОРМА

Должна быть мастерская,

А в мастерской —

Свет, чистота, покой.

Немыслимы, бессмысленны

Будущего контуры

Без отдельной комнаты.

Комната. Она

На каждого одна

Должна быть.

С врезанной в дверях

Сталью замка.

Звонок тоже необходим пока.

Хошь — затворяй.

Хошь — не затворяй.

Свой отдельный рай.

С людьми живешь и дышишь,

Но только не попишешь,

Не сотворишь в толпе.

И стих и человек

Не на людях творятся,

И надо затворяться

На это время.

«Ордена теперь никто не носит…»

Ордена теперь никто не носит.

Планки носят только дураки.

И они, наверно, скоро бросят,

Сберегая пиджаки.

В самом деле, никакая льгота

Этим тихим людям не дана,

Хоть война была четыре года,

Длинная была война.

Впрочем, это было так давно,

Что как будто не было и выдумано.

Может быть, увидено в кино,

Может быть, в романе вычитано.

Нет, у нас жестокая свобода

Помнить все страдания. До дна.

А война — была.

Четыре года.

Долгая была война.

ПАМЯТЬ**

1957

ПАМЯТНИК

Дивизия лезла на гребень горы

По мерзлому,

                 мертвому,

                                 мокрому

                                               камню,

Но вышло,

                что та высота высока мне.

И пал я тогда. И затих до поры.

Солдаты сыскали мой прах по весне,

Сказали, что снова я родине нужен,

Что славное дело,

                         почетная служба,

Большая задача поручена мне.

— Да я уже с пылью подножной смешался!

Да я уж травой придорожной пророс!

— Вставай, подымайся! —

Я встал и поднялся.

И скульптор размеры на камень нанес.

Гримасу лица, искаженного криком,

Расправил, разгладил резцом ножевым.

Я умер простым, а поднялся великим.

И стал я гранитным,

                               а был я живым.

Расту из хребта,

                        как вершина хребта.

И выше вершин

                         над землей вырастаю.

И ниже меня остается крутая,

Не взятая мною в бою высота.

Здесь скалы

                   от имени камня стоят.

Здесь сокол

                   от имени неба летает.

Но выше поставлен пехотный солдат,

Который Советский Союз представляет.

От имени родины здесь я стою

И кутаю тучей ушанку свою!

Отсюда мне ясные дали видны —

Просторы

                  освобожденной страны.

Где графские земли

                             вручал

                                      батракам я,

Где тюрьмы раскрыл,

                               где голодных кормил,

Где в скалах не сыщется

                                     малого камня,

Которого б кровью своей не кропил.

Стою над землей

                  как пример и маяк.

И в этом

            посмертная

                             служба

                                            моя.

КЕЛЬНСКАЯ ЯМА

Нас было семьдесят тысяч пленных

В большом овраге с крутыми краями.

Лежим

              безмолвно и дерзновенно.

Мрем с голодухи

                           в Кельнской яме.

Над краем оврага утоптана площадь —

До самого края спускается криво.

Раз в день

              на площадь

                                    выводят лошадь,

Живую

              сталкивают с обрыва.

Пока она свергается в яму,

Читать дальше

---

Перейти на стр. ОК

---