.
Таким образом, только в 1753 году установился определенный порядок получения запорожскими казаками царского жалованья – хлебного в самой Сечи, а денежного в Петербурге или Москве. Дошедшие до нас в отрывках архивные документы Сечи дают указания, кто в каком году ездил за получением жалованья и чего удостоился в столице. В 1753 году отправлены были полковник Прокофий Максимов, писарь Джевага, есаул Осип Рубан и 17 куренных атаманов; им выдано было войскового жалованья 4660 рублей, полковнику с товарищами на питье, дрова и свечи 200 рублей, на издержку путевых от Сечи до Москвы 127 рублей, подарок полковнику 50 рублей, подарок писарю и есаулу по 36 рублей, подарок 17 куренным атаманам каждому по 18 рублей, итого 5415 рублей; сверх того прогонных денег на доставку запорожскому войску денежного жалованья до Сечи в один путь 141 рубль и 20 копеек, да на конвойных обер-офицера и солдат на четырех ямских подводах от Москвы до Сечи и обратно от Сечи до Москвы в оба пути 51 рубль и 38 копеек. В 1754 году отправлены были за жалованьем в Петербург полковник Василий Золотаревский с товарищами и получили столько же. В 1756 году отправлены были полковник Белый, писарь Андрей Семенов и есаул Иван Кухаревский с 17 куренными атаманами и получили столько же. В 1759 году отправлены были полковник Куликовский, писарь Иван Глоба и есаул Степан Холод с 17 куренными атаманами и получили обыкновенных 6660 рублей да сверх того 2000 рублей прибавки на все войско, в остальном по-прежнему, кроме недоданных «из киевской губернской канцелярии в правительствующий сенат из ямской канцелярии справки прогонов 8 рублев и 80 копеек по недостатку в Москве за множественным разгоном ямских подвод, за наем от Москвы до Киева 5 рублей и 88 копеек», итого 7429 рублей и 68 копеек. В 1761 году отправлены были полковник Григорий Корсунский, писарь Михаил Ус и есаул Василий Пимлин с 17 куренными атаманами и получили всего с собственными подарками 7415 рублей, в том числе, по обыкновению, войсковых 6660 рублей. В 1763 году отправлены были полковник Яков Близнюк, писарь Петр Уманец и есаул Михайло Рудик с 17 куренными атаманами и получили 7088 рублей, потому что раньше того взяли в Москве 327 рублей, итого 7415 рублей, в том числе обыкновенных войсковых 6660 рублей. В 1773 году отправлены были полковник Павлов, писарь Потапенко и есаул Мовчан с 17 куренными атаманами и получили всего 7415 рублей, в том числе обыкновенных войсковых 6660 рублей[1106].
Вначале все наличное жалованье выдавалось войску запорожскому золотой и серебряной монетой, но с 1764 года одной медной[1107]; тщетно запорожцы хлопотали о замене медной на серебряную или золотую, – и до конца существования Сечи им выдавалось жалованье медными деньгами.
Все добываемые войсковые доходы запорожские казаки употребляли прежде всего на общественные дела – покупку боевых запасов, съестного продовольствия, устройства перевозов, содержание духовенства, сооружение лодок, а потом и на содержание всей войсковой старшины. Но часть из войсковых доходов расходилась и по рукам отдельных личностей: считая все земные угодья и все вообще доходы собственностью Коша, запорожское войско не исключало тем и частной собственности; так, например, конь, оружие, разные сооружения, заработанные деньги, полученная после дележа добыча, наконец, царское жалованье составляли личную собственность каждого запорожского низового казака.
Глава 24
Грамотность, канцелярия и школа у запорожских казаков
Ближайшее знакомство с историей, бытом и характером запорожских казаков дает полное основание сказать, что в отношении грамотности запорожцы стояли в одно и то же время и на очень низкой, и на очень высокой ступени. В то время, когда масса запорожского войска, жившая по зимовникам, бродившая по плавням, скитавшаяся со своими стадами по безмерным степям, коснела в полном невежестве, иногда даже находилась в одичании, в это самое время масса сечевого войска, так называемого низового товарищества, по своей грамотности и начитанности стояла столь высоко, что превосходила в этом отношении среднее, а может быть, и высшее сословие людей великорусского звания своего времени. В особенности это относится к запорожцам XVIII века: если не большинство, то многие из кошевых и судей, за некоторыми исключениями, были люди грамотные, собственноручно подписывавшиеся на ордерах и письмах. Мало того: читая письма, ордера и цидулки кошевых, судей и других старшин к гетманам, панам и боярам, видим, что многие из них писали не только грамотно, но даже довольно обработанно и риторично; грамотность эта простиралась до того, что в Сечи находились лица, умевшие сочинять латинские вирши и духовные канты. «Между ними, – говорит знакомый нам Никита Корж, – были такие грамотеи, что и в лавре и в столицах редко отыскать можно было подобных им, по той причине, что в Сечи было всякого народу довольно»
