— Мы выходим на последнюю прямую!
При виде нас с папой Паганель объявил, не здороваясь:
— Стуков не поедет — он все еще в Голландии! Маляревский вышел из игры — у него разыгралась язва! Сам я болен, едва стою на ногах, но рассчитываю поправиться. Зато к нам согласился примкнуть еще один товарищ — вот, познакомьтесь.
Тут мы увидели, что с дивана торчат чьи-то острые колени, обтянутые джинсами, а уж за коленями разглядели человека с худым желтым лицом и огромной трубкой в зубах. Это он, оказывается, и напустил столько дыму.
— Николай… Дядя Коля, — сказал человек, протягивая поочередно руку — сначала папе, затем мне.
В свою очередь папа представил меня.
— Вот, прошу, — взял он меня за плечи. — Четвертый член экипажа.
Паганель и дядя Коля слегка побледнели.
— Так, — молвил Паганель и почесал бороду. — Выходит, трое в лодке, не считая собаки… то есть, в данном случае, не считая ребенка. Вернее, считая ребенка. М-да… апше, дети, разумеется, цветы нашей жизни. Но сейчас нам нужны не столько цветы, сколько консервы.
— Ну, зачем… зачем так, — сказал дядя Коля. — Детей тоже иногда берут — я знаю. Например, мои соседи в прошлое воскресенье ездили за грибами на Четвертый километр и брали с собой сынишку. И представьте — ничего. По ровному месту он даже кое-где шел своими ногами… Ты сколько весишь, старуха?..
— Положим, она у меня и по неровному месту пойдет своими ногами, — заметил папа. — Я на нее еще рюкзачок повешу. Не хватало нам носить на руках ученицу седьмого класса, второразрядницу по плаванию.
— Второй разряд? — изумился дядя Коля. — Ай да старуха!
— По плаванию? — переспросил Паганель. — Ну, тогда другой разговор. — И он совершенно успокоился, как будто нам предстояло добираться на Курильские острова вплавь.
После этого они сразу забыли про меня и принялись обсуждать маршрут путешествия. Папа развернул карту.
— Я — пас, — заявил дядя Коля, снова сел на диван и спрятался за свои коленки. — Решайте, вычерчивайте, подсчитывайте — я пас.
Дядя Коля подмигнул мне и сказал, что по географии он больше тройки никогда не получал, до сих пор не знает и не сможет показать, хоть режь его на куски, — в какой стороне находится, допустим, Ямало-Ненецкий национальный округ, и вообще примкнул к Паганелю и папе только потому, что они ученые, а ученые должны все знать и если куда завезут, то, в конце концов, надо полагать, вывезут обратно.
Маршрут обсуждали папа с Паганелем. Сомкнувшись головами над картой, они тыкали карандашами в разные точки и произносили какие-то командирские слова.
— Бухту Посьет, — говорили они, — мы возьмем за неделю… За три дня возьмем Южно-Сахалинск… Кунашир и Шикотан надо взять за пять дней максимум. Итуруп придется брать на обратном пути…
Так они сидели и захватывали разные территории, как два полководца. Не хватало только портупей, наганов, сабель и канонады за окном.
Дяде Коле тоже, наверное, так показалось.
— Хорошенькая собралась компания, — шепнул он мне. — Еще нам военного с пушечкой — и мы присоединим эту окраину к России.
Позабирав все, что можно, Паганель и папа стали обсуждать снаряжение.
— Только кеды! — настаивал папа.
— Только туристские ботинки! — не соглашался Паганель.
— Я — пас, — сказал дядя Коля. — Обсуждайте, прикидывайте — я пас… У меня, кроме домашних тапочек, ничего нет. Завтра пойду с рюкзаком по друзьям — может, чего и накидают.
Сказав еще раза четыре «я — пас», дядя Коля распрощался и ушел.
— Кто такой? — спросил папа, когда дверь за дядей Колей закрылась.
— Писатель, — ответил Паганель. — Журналист. Ап-ше, хороший человек. Коммуникабельный.
— Ноль информации, — недовольно заметил папа. — Но пусть едет — делать нечего. Только бы фельетон про нас потом не написал. А то они такие…
