Личные Братца Кролика воробьи вертелись поблизости, напоминая о себе громким чириканьем.
Штук пять разноцветных кошек, хищно сгорбившись, сидели поодаль в разных местах. Им Братец Кролик швырял пескариные головки с разбором:
— Вот эта — Петровной… Это кошка хорошая, вежливая, нельзя ей не дать… Ту, полосатую, плохо кормят, всегда голодная, даю ей самую большую!.. У, как схватила! У Психеи скоро котята, молочка ей дам после. А этот, драный, — большой нахал, ему шиша!..
Братец Кролик охотно согласился вынести книгу, но потребовал резинку для рогатки, чтобы вознаградить себя за труды, а также за неприятности, если тетка Федотьевна поймает его на месте преступления.
— Трудно доставать! У нее не то что у аспиранта: у того все раскидано! А обратно положить — так еще труднее! А если она заметит, что не так положено? Достанется мне. Даже аспирант уже ругался: «Ты брал мой микроскоп? Там стронуто!» — «Что вы, я в вашу комнату сроду и не захожу даже и, какой такой микроскоп, не знаю… Очевидно, само стронулось…»
За аспиранта Братец Кролик говорил хриплым зверским голосом, а за себя — кротко и вежливо.
— Тетка Федотьевна тоже: «И когда я отсюдова перееду, жду я, не дождусь: и усе-то он найдеть, и усе-то он разроеть, и усякую похоронку унюхаеть, и усе-то он перетаскал нязнамо куды!» Такой народ…
Кошки увидели, что Братец Кролик доел последнего пескаря, и сразу убежали, кроме важной Психеи, которая чего-то дожидалась.
Братец Кролик отнес сковородку в дом и вышел с кружкой молока, сопровождаемый чьим-то напутствием:
— Ты куда, поганец, потащил молоко?
— Сам выпью!
— То-то: «выпью»! Все чужим кошкам перетаскал!..
— Уже пью!
Он подмигнул друзьям и быстро пошел в какой-то укромный угол. Психея, поставив хвост вверх, шествовала впереди. Видно, где-то существовала особая посудина, так как Братец Кролик тотчас вернулся, допивая из кружки остатки.
— Тетка Федотьевна уходит на базар… — сообщил он. — Ждите…
Чтобы развлечь гостей и скоротать время до ухода тетки Федотьевны, он показал им нескольких знакомых пауков, проживающих по темных углам, которых он также снабжал ежедневным пайком в виде мух, и один собственный муравейник, потом предложил:
— Может, хотите свинью посмотреть?..
— Ну ее! Чего ее смотреть… — замахал руками Глеб.
Тут как раз и тетка Федотьевна с кошелкой прошла через двор.
Братец Кролик немедленно, прошмыгнул в дом, через некоторое время форточка в одном окне открылась, оттуда выпала книга, а из двери выскочил Братец Кролик…
Пообещав как можно скорее возвратить книгу вместе с резиной, Мишаня и Глеб отправились сочинять письмо.
Девочки, наверное, пождали, пождали да и пошли несолоно хлебавши, что и требовалось…
Поэтому Мишаня с Глебом чувствовали себя под крыльцом свободно.
Первым делом рассмотрели в книжке картинки, оказавшиеся неинтересными: кудрявые кавалеры в чулках разговаривали и обнимались с разными расфуфыренными дамочками; шпага была только у одного, и он никого этой шпагой не колол и даже в руки не брал, а носил, видно, так — для форса…
— Давай! — распорядился Мишаня, приготовляясь записывать подходящие слова и выражения. — С середки давай, а то они, может, тоже эту книжку у тетки Федотьевны брали, запомнили начало. Я всегда начало запоминаю…
— «Запаситесь терпением, сударыня! — начал читать Глеб. — Я докучаю вам в последний раз. Когда мое чувство к вам еще зарождалось, я не подозревал, какие уготовил себе терзания. Вначале меня мучила только безнадежная любовь, но рассудок мой мог одолеть ее со временем…»
— Не годится, — забраковал это место Мишаня. — Заменим так: «Здравствуйте, Роза, с приветом к вам Мишаня».
— Почему на «вы», они что — взрослые? — внес свою поправку Глеб.
— Ну, «Здравствуй, с приветом к тебе»… Дальше валяй…
— «Я молчал долго; ваша холодность в конце концов заставила меня заговорить. Можно преодолеть себя во имя добродетели, но презрение того, кого любишь — непереносимо…»
— Чепухово пишет! Давай с другого места!..
Глеб перелистнул несколько страничек:
— «О ангел мой! Моя заступница! Какую ужасную обязанность я возлагаю на тебя! Сжалься! Пусть мое сердце говорит твоими устами…»
