Доктор (отставляя чашку). Ничего, голубушка… Кого Бог любит, тому и крест посылает.
Софья Андреевна. Знаете ли, Сергей Иванович, сегодня я видела сон. Длинная, узкая зала, в глубине фортепиано, и за ним один известный музыкант, наш давний друг, играет свое сочинение. Вглядываюсь: сидит у него на коленях мой умерший сын Ваничка, и я сзади вижу его кудрявую золотистую головку. И мне так радостно и спокойно на душе и от музыки, и от того, что Ваничка здесь… Стукнули ставнями, я проснулась, но мотив музыки ясно помнился мне и наяву. Так всё было реально, так живо, что я невольно заплакала и плакала долго в подушку, чтобы никого не потревожить…
Доктор. Бог с вами, Софья Андреевна, поберегите себя. Как это вы блузку подобрали под пояс, совсем по-французски! позвольте-ка ручку!
Софья Андреевна. Что же, пульс нехорош? Я не удивлена…
Доктор. И пульс хорош, и хозяйка хороша, но констатирую болезнь излишней самоотверженности…
Софья Андреевна. Нет, я не удивлена.
Входят Александра Львовна и Булгаков.
Александра Львовна. Здравствуйте, доктор! А мы со станции!
Булгаков. Льву Николаевичу прислали книги и целый мешок писем!
Александра Львовна. Погода чудесная! Как хорошо на природе! Мама, ты бы тоже погуляла.
Софья Андреевна(кротко). Как же я уйду, когда меня ежеминутно ищут и без меня не могут сделать самое простое? Вас тоже, Валентин Федорович, искали. Вы были нужны.
Булгаков. Лев Николаевич меня звал? Я поднимусь…
Софья Андреевна. Ничего, не беспокойтесь. Он уснул с час назад. Что это у вас?
Булгаков. Граммофонные пластинки. Новые.
Софья Андреевна. Кто же это заказал?
Александра Львовна. Я, мама. Ты же любишь…
Софья Андреевна. Нет, патефонную музыку я не люблю. Но ты, Саша, конечно, слушай. Тебе скучно здесь. Женщина не может жить одним общественным благом или делами родительской семьи.
Александра Львовна. Ты знаешь мои взгляды, мама, мне вовсе не хочется замуж! Мой идеал с детства – не выходить.
Софья Андреевна. Ты, конечно, это для кокетства говоришь, перед доктором…
Доктор (смотрит на часы). А пора бы Льву Николаевичу проснуться. Ну, я поднимусь.
Доктор поднимается по лестнице в верхние комнаты. Булгаков с удовольствием пьет шоколад.
Булгаков. Я шоколад пробовал в гостях у гимназического товарища. Мне с тех пор кажется, что у него какой-то роскошный, запретный вкус, как будто читаешь восточную сказку.
Софья Андреевна. Я помню, вы это рассказывали.
Булгаков. У нас дома никогда не подавали.
Александра Львовна разбирает письма.
Александра Львовна. Мама, тебе тоже письмо! Я отдельно положила.
Софья Андреевна (рассеянно). Это от сестры Лизы из Петербурга. Снова что-нибудь скучное, о крестьянской общине. Ведь придет же в голову женщине заниматься такими вопросами! Моя сестра, Валентин Федорович, ушла душой в финансы России. Постоянно общается с министром Витте. (Смеется.) Подумать только, когда-то Лев Николаевич за ней ухаживал! А женился на мне.
Булгаков. Больше ста писем за неделю! Сейчас сяду разбирать.
Булгаков садится за стол, выбирает несколько писем из стопки. Александра Львовна садится помогать ему. Софья Андреевна берет шитье, тоже садится у стола.
Софья Андреевна. Почитайте мне, Валентин Федорович… Мне всегда было странно, зачем они всё пишут. Наверное, денег просят?
Булгаков. Кажется, нет.
Софья Андреевна. Денежные просьбы – это невозможно что такое… То требуют уплатить их долги, то на обучение детей, то на свадьбу. Один раз инвалид с обрезанными пальцами, в подтверждение просьбы, обвел в письме контур своей руки – ему было нужно десять рублей.
Александра Львовна читает, усмехаясь про себя.
Софья Андреевна. Что там, Саша? Смешное?
Александра Львовна. Я себя вспомнила лет десять назад… От гимназистки письмо.
Софья Андреевна. Ну, прочти.
Александра Львовна. Здравствуйте, уважаемый Лев Николаевич… Пишу вам, чтоб рассказать о том, как я несчастна. Если бы вы знали, что это за гимназия, где я учусь! Начальница старая ханжа, с отжившей душой, встречает и провожает по одежке… Из девочек, насколько я наблюдала, всё такие заурядные личности, что трудно найти в них что-нибудь человеческое в истинном смысле этого слова. Все заботы и разговоры их сводятся к тому, чтобы погулять с реалистами… Приходишь домой – еще тоскливее, безотраднее становится на душе. Прошу вас научить, как жить, как быть полезной…
