В институте тоже несказанно удивились неожиданному возвращению Кочетова. В чем дело? Приближается первенство СССР, а этот неугомонный мечется из города в город.
Аня Ласточкина, первая увидев Леонида, испуганно прижала руки к груди.
— Что случилось? — тихо спросила она.
— Ничего не случилось, — засмеялся Леонид. — Летать буду… Бабочкой!..
Вечером Кочетов с Галузиным провели первую тренировку. В бассейне собралось много пловцов, тренеров, студентов института физкультуры. Все с любопытством ждали заплыва. Интересно, что нового узнал Кочетов на тренировочном сборе? Почему он так стремительно примчался в Ленинград?
Заплыв разочаровал зрителей. Леонид не смог проплыть баттерфляем даже стометровку. Всего пятьдесят метров прошел он, выбрасывая руки из воды, а во второй половине дистанции перешел на обычный брасс. Да и эти жалкие пятьдесят метров он проплыл баттерфляем отнюдь не блестяще. Опытные зрители сразу увидели, что Кочетов еще не владеет этим способом плавания. Движения его были недостаточно согласованы и легки, мускулы слишком напряжены и скованы.
Но самым неприятным были показания секундомеров. Леонид проплыл стометровку, чередуя баттерфляй и брасс, с худшим временем, чем он проплывал эту же дистанцию обычным брассом. Стоило ли огород городить?!
Некоторые пловцы не на шутку разгорячились.
Кочетову доверено защищать спортивную честь Ленинграда на первенстве страны. Он отлично плавает брассом и недавно поставил новый всесоюзный рекорд. Так пусть не мудрит и плывет тем стилем, который изучил в совершенстве.
— Да и вообще — экспериментировать сейчас, когда первенство уже на носу — непростительное легкомыслие, — говорили многие пловцы и тренеры.
— Знаем мы эти скороспелые новинки! — иронически добавляли они. — Много было таких лукавых «мудрецов»: выдумают какой-нибудь новый стиль, взбаламутят всех, а через год сами убеждаются, что новинка выеденного яйца не стоит.
Аня Ласточкина стояла тут же, взволнованно слушая споры пловцов. Она всей душой была за Кочетова, но высказать свое мнение не решалась. Неприлично ей, начинающей спортсменке, вмешиваться в разговор опытных мастеров-пловцов.
Но все же она не выдержала.
— А я думаю… — высоким, срывающимся голосом начала Ласточкина.
Но кто-то из спорящих сердито перебил ее:
— А нас не интересует, что вы думаете, барышня! Вы бы лучше на парашютную вышку пошли!
Это был язвительный намек на новое увлечение Ласточкиной — прыжки с парашютом.
Аня покраснела, осеклась и замолчала.
Обычно спокойный, Кочетов, слушая эти разговоры, тоже разгорячился. Он вышел из воды и, даже не одевшись, стал с жаром рассказывать, как плавает Виктор Важдаев.
— Если руки идут вперед под водой, как в брассе, — убеждал он, — они тормозят движение пловца. Ясно?!
— Нам-то ясно! — насмешливо ответил ему Холмин. — Только вот секундомеру это не ясно: он почему-то упорно показывает, что ты брассом плывешь быстрее, чем баттерфляем!
— А Важдаев? — возражал Леонид. — Он плавает баттерфляем быстро.
— Важдаев нам не указ, — не согласился Холмин. — Может быть, это новый гений объявился? Может, он и брассом показал бы рекордное время!
Спор разгорался. Пловцы и тренеры горячо отстаивали свою правоту. И все спорящие обращались не столько к своим противникам, сколько к сидящему тут же, на скамье у воды, Гаеву. Его слово всегда было решающим.
Николай Александрович, сосредоточенно размышляя, внимательно слушал спорящих. Наконец он встал — и все сразу затихли.
— Знаете, товарищи, — сказал Гаев, — я сейчас все время думал о Стаханове.
Многие пловцы недоуменно переглянулись. При чем тут Стаханов?
— Да, о Стаханове! — продолжал Гаев. — Ведь и у Стаханова, когда он впервые стал по-новому добывать уголь, не сразу все наладилось. Сначала-то дело не клеилось. И ему тоже говорили нытики и маловеры: «Брось мудрить! Рубай уголек обушком, как деды рубали!»
Гаев помолчал.
— Если Виктор Важдаев показывает отличное время баттерфляем, — спокойно продолжал Николай Александрович, — должны ли мы мешать Кочетову перенять его опыт? Конечно, овладеть новым стилем не просто. Но разве это значит, что нужно вовсе отказаться от него?
