Только не дворецкий - страница 284

На заре века Честертон заявил, что детектив — единственный из популярных жанров, способный воспеть поэзию города как стихии: «Ведь город, коли на то пошло, даже более поэтичен, чем сельская местность, ибо если Природа являет собою хаос бессознательных сил, то город — это хаос сил сознательных»[154].

Золотой век тем не менее предпочел воспевать поэтичность сельской местности — а в городе выбирал главным образом островки довоенной стабильности и покоя: клубы джентльменов, респектабельные особняки лондонского района Мэйфер, роскошные отели и рестораны.

Читателю дозволяется бросить взгляд на бурный, опасный, «первобытный» город, но лишь затем, чтобы вернуть его в сверкающий огнями ресторанный зал или в бархат театральной ложи. Тем не менее городская жизнь после войны была полна тягот: долго еще сохранялся дефицит продуктов, отчаянно не хватало жилья, очереди безработных стояли за пособием, трущобы задыхались в грязи.

В рассказе «Две бутылки приправы» скромный коммивояжер пытается снять квартиру в Лондоне, и это оказывается очень нелегко: «Домовладелец отвернулся к окну и начал ковыряться в зубах. Как много можно выразить таким простым способом. Он имел в виду, что квартир у него сотни, а желающих тысячи, поэтому ему все равно, кто останется тут, а кто пойдет искать дальше». В начале 1920-х годов население Лондона увеличивалось пугающими темпами.

Однако обострившиеся после войны социальные проблемы — а также грозный пример русской революции — заставили правительство всерьез заняться жилищными вопросами. В 1920-1930-е гг. был принят ряд законов, которые обязывали муниципальные органы власти отвечать за то, чтобы население было обеспечено жильем, и на это выделялись значительные средства. И хотя стратегия экстенсивного строительства несколько раз менялась, дело все-таки двигалось — постепенно удавалось расселять трущобы, строить новые пригороды, отдельные коттеджи и многоквартирные дома. За время строительного бума было построено более 4 миллионов домов, и это во многом изменило английский пейзаж и образ жизни.

Строительству пригородов Лондона способствовало развитие транспорта и появление длинных линий метро — новые районы, возникавшие вокруг отдаленных станций, называли Метроленд. При этом идеология и реклама этих районов, ориентированная на средний класс, воспевала не новизну и перемены, а все ту же «поэзию сельской местности». Городские дома стали строить так, чтобы они казались загородными: в новых районах оставляли большие зеленые зоны, вокруг домов непременно было место для сада. «Такое ощущение, что мы за городом», — одобрительно говорит герой рассказа «У телефона», идя по пригороду Лондона.

В новых домах было электричество, вода, туалет и ванная (по-прежнему раздельные), много света (французские окна и эркеры оставались в ходу). Во многих домах были телефоны — что, увы, не пошло на пользу одному из наших героев. Но снаружи эти дома притворялись настолько старинными, насколько было возможно: в городском строительстве широко использовались элементы архитектурных стилей, прочно ассоциировавшихся со старой доброй Англией, особенно популярен был псевдотюдоровский стиль. Даже старая почтенная компания «Либерти» в 1924 г. открыла в Лондоне новый универмаг, построенный «под Тюдоров», — реклама сообщала, что и внутри и снаружи здание выдержано в стиле XVI века, а фахверковые фасады сделаны из древесины двух старых военных кораблей.

Можно заметить, что наши герои нередко ужинают в отелях — причем не только на курортах, но и в Лондоне. Саймон Темплар и инспектор Тил («Человек, который любил игрушки») приходят в выдуманный «Пэлас Роял», сэр Генри Мерривейл («Дом в Гоблинском лесу») «скромно ужинает омаром и персиком Мельба» в существующем «Кларидже». Именно в отеле работает эксперт по винам, к которому обращается мистер Клерихью («Вино кометы»). Рестораны при отелях и в самом деле приобрели совершенно особый статус.

Начиная со второй половины XIX века услуги в сфере гостеприимства (hospitality business) стали подвергаться радикальному преобразованию. Постоялые дворы и харчевни, издавна слывшие рассадниками разврата, преступности и антисанитарии, ушли в тень, а на первый план вышли изысканные рестораны и роскошные отели. Теперь в этих заведениях ужинали и останавливались на ночлег аристократы и коронованные особы.