Г. М. принял мученический вид.
— Я ведь не говорил, что отказываюсь ехать, — заявил он. (Тут он слукавил, но не в этом суть.) — Я не отказался даже после того, как вы едва меня не изувечили. — Он начинал все больше горячиться. — Но сейчас мне пора, — добавил он извиняющимся тоном. — Мне пора вернуться к делам.
— Мы подвезем вас, сэр Генри.
— Нет, нет, — сказал едва не изувеченный сэр Генри, выбираясь из машины с удивительным проворством. — Прогулка будет полезна моему пищеварению, хотя заду придется нелегко. Я незлопамятен. Заезжайте за мной завтра с утра. Счастливо!
И он грузно зашагал в сторону Хэймаркета.
Даже не слишком внимательный наблюдатель заметил бы: Г. М. был глубоко погружен в свои мысли, причем погружен настолько, что его чуть не сбило такси у Арки Адмиралтейства. На полпути к Уайтхоллу его окликнул знакомый голос:
— День добрый, сэр Генри.
Перед ним стоял старший инспектор Мастерс, дородный и вальяжный, в глухо застегнутом костюме из синего сержа[145] и в котелке, и смотрел на него выцветшими голубыми глазами.
— Странновато, — отметил старший инспектор приветливо, — видеть вас на прогулке в такой день. Как поживаете, сэр?
— Ужасно, — резко ответил Г. М. — Но дело не в этом. Мастерс, змей вы подколодный, вы-то мне и нужны.
Мало что могло испугать старшего инспектора. Но эти слова — испугали.
— Я вам нужен? — переспросил он.
— Ага.
— И по какому поводу?
— Мастерс, помните ли вы дело Виктории Адамс, которое расследовалось около двадцати лет назад?
Старший инспектор вдруг изменился в лице и насторожился.
— Дело Виктории Адамс? — задумался он. — Нет, сэр, что-то не припомню.
— Врете, юноша! Вы тогда были сержантом при старом инспекторе Резерфорде, и даже я это помню!
Мастерс держался с достоинством:
— Возможно, сэр. Но двадцать лет назад…
— Девочка двенадцати или тринадцати лет, дочь очень состоятельных родителей, исчезла однажды ночью из загородного дома, все двери и окна которого были заперты изнутри. Неделю спустя, когда все уже дошли до истерики, девочка снова оказалась в своей постели, несмотря на все засовы и замки, и спала, как ни в чем не бывало. И до сегодняшнего дня так никто и не узнал, что же случилось на самом деле.
Повисло молчание. Мастерс стиснул зубы.
— У этого семейства, у Адамсов, — настойчиво продолжал Г. М., — был загородный домик недалеко от Эйлсбери, на краю Гоблинского леса, напротив озера. Вспоминаете?
— Ах да, — проворчал Мастерс, — вспоминаю.
Г. М. посмотрел на него с любопытством:
— Они приезжали туда кататься на коньках зимой и купаться летом. Девочка исчезла глубокой зимой, а все двери были заперты от сквозняков. Говорили, что ее папаша чуть было совсем не слетел с катушек, когда нашел ее неделю спустя спящей под ночником. Но когда ее спрашивали, где она была, она отвечала только: «Я не знаю».
Снова повисло молчание, лишь красные автобусы громыхали по запруженному Уайтхоллу.
— Вам придется признать, Мастерс, что тогда поднялась жуткая шумиха. Вы, кстати, не читали «Мэри Роуз»[146] Барри?
— Нет.
— Все было прямо как в этой пьесе. Говорили даже, что Вики Адамс — подменыш, ее похитили эльфы…
Тут Мастерс взорвался.
Он снял котелок, протер лоб. И изложил свои соображения об эльфах столь обстоятельно, что даже сэру Генри было нечего добавить.
— Знаю, юноша, знаю, — успокоил его Г. М. Затем голос его снова зазвучал настойчиво. — Теперь скажите мне. Неужели все это правда?
— Что правда?
— Окна все были заперты? Засовы задвинуты? Ни люка на чердак? Ни подвала? Ни подпола? Одни глухие стены?
— Да, сэр, — ответил Мастерс, мощным усилием воли возвращая себе обычную невозмутимость. — Должен признать, что все это правда.
— Значит, никаких фокусов с этим домом?
— На посторонний взгляд — никаких, — ответил Мастерс.
— В смысле?
— Послушайте, сэр, — понизил голос Мастерс. — До Адамсов там было логово Чака Бэндалла. А он был отъявленнейший бандит; мы в конце концов его поймали через пару лет. Полагаете, Чак бы не устроил в своем доме потайного выхода? То-то же. Вот только…
— Ну? Что же?
— Мы его не нашли, — пробормотал Мастерс.
— И как это понравилось старшему инспектору Резерфорду?