— Я надеюсь, вы не вздумали шутить с судом, обвиняемый? — спросил он с кислой миной. — В существующих обстоятельствах вы можете рассчитывать на некоторое снисхождение, но…
— Это все святая правда, милорд, — успокаивающе ответил Гэмбл. — Ваша светлость все поймет через минуту — мне никак иначе все не рассказать, милорд. Так вот, — продолжил он, и судья, придав своему лицу выражение кротости, наклонился вперед. — Так вот, джентльмены, вот что мне рассказал мой товарищ — я бы не хотел называть его имя или адрес или вызывать его сюда, если на то не будет особой необходимости. Он сказал, что господин судья Степлтон из тех ребят, что не закрывают ставни на ночь, и что он не раз проходил мимо окна его столовой, когда там горел свет, и видел, как подкрепляется его светлость. И буфет там, говорит он, просто ломится от золотых и серебряных кубков и тарелок и всего такого прочего. Я так понимаю, говорит он, что в молодости его светлость был вроде как атлетом и наполучал кучу призов, а потом еще больше на-выигрывал в стипль-чезе[21]. В общем, говорит он, в этом буфете куча всякого добра, ради которого стоило бы нанести старику визит.
Что ж, джентльмены, природа есть природа, и я это слышу и думаю: ежели подъехать в Уимблдон-Коммон и, так сказать, произвести разведку, вреда же не будет, так ведь? И вот в девять вечера двадцатого ноября — обратите внимание на дату, джентльмены! — я отправился в Уимблдон и встретился там со своим товарищем, и мы прогулялись рядом с домом вашей светлости.
Гэмбл внезапно повернулся к судье. Все присутствующие в зале сделали то же самое. Было очевидно, что Степлтон не столько раздражен, как озадачен. Его взгляд был одновременно испытующим и полным любопытства. Мгновение казалось, что он хочет что-то сказать, но вместо этого он сделал обвиняемому знак продолжать. Гэмбл улыбнулся и продолжил свой рассказ.
— Так вот, джентльмены, тогда мой товарищ — достойный джентльмен! — сказал, что дом его светлости стоит недалеко от дороги со стороны общинных земель. Окна его столовой выходят на дорогу. И, как и говорил мой товарищ, ставни не были закрыты, и мы видели все, что происходит внутри. Теперь я прошу особого внимания его светлости к моим словам. Комната была вся освещена электричеством, в большом камине горел славный огонь. В глубине комнаты стоял буфет черного дуба, весь набитый золотой и серебряной посудой — подносы, кубки, вазы и тому подобное, и все это дивно сверкало на свету. Трое человек сидели в креслах перед огнем. Возможно, его светлость сочтет нужным обратить внимание на их описание. Одним из них был сам его светлость, в вечерней одежде, — его описывать мне нет нужды. Второй была леди — супруга его светлости, как я понял, — она сидела и вязала и напомнила мне мою матушку, джентльмены, уж так она мирно выглядела. А третий Степлтон слегка подался вперед в сторону обвиняемого и нетерпеливо ожидал следующих его слов. Прежде чем продолжать, Гэмбл бросил на него быстрый взгляд.
— Третий, — сказал он, — был высокий благообразный старый джентльмен, иностранец, похоже, с острой белой бородкой и вощеными усами. Он сидел между ними и курил большую сигару. Он тоже был одет по-вечернему, а на шее у него была повязана красная ленточка с какой-то звездой или медалью. Очень мирно они выглядели со своими сигарами и стаканами.
Степлтон, непонимающе взглянув на барристеров, снова выпрямился и, погрузив руку куда-то во внутренний карман, скрытый в складках мантии, вытащил записную книжку. Гэмбл умолк, но кивок судейского парика побудил его продолжить.
— Ну так вот, джентльмены, — произнес он, одобрительно оглядывая толстого председателя. — Мы с моим товарищем увидели все это и пошли себе пропустить по паре стаканчиков, а потом направились к нему домой и поужинали. А потом он спросил меня, что я думаю об этой работе — дело, мол, плевое, особенно для джентльмена с моими способностями. Может быть, говорю я, но мне бы хотелось еще разок прогуляться по окрестностям, когда все стихнет. Просто чтобы освоиться. А он говорит, что, во всяком случае, ни кошек, ни собак дома нет. Его светлость, мол, их терпеть не может. Как по мне, кошки значения не имеют — мне не раз приходилось работать в присутствии пары кошек, и они вроде бы даже с интересом за мной наблюдали. Но собаки — это, конечно, другое дело. Так ты уверен, спрашиваю, что там нет собак? Ни единой, говорит. Вот лошадей его светлость любит, а собаки ему нипочем не нужны. Ну отлично, говорю. Тогда давай-ка, говорю, посидим еще, а после полуночи я схожу на разведку.
