— Вот как? Это очень интересно.
— Да. Можно мне сачок, пожалуйста?
— Можно.
— О, спасибо, отец. Можно мне оставить змея, ну пожалуйста, и чем он питается?
— Жуками, я думаю. — Питер опустил руку в ведро, и змея обвилась вокруг его запястья и заскользила вверх. — Давай, Катберт. Ты напоминаешь мне, как я был в школе и мы засунули точно такого же, как ты… — Он осекся, но было поздно.
— Куда, отец?
— Ну, был один учитель, которого все ненавидели, и мы положили ему в постель ужа. Так часто делают. Я вообще-то думаю, что ужи для этого и предназначены.
— Это большое хулиганство — засовывать змей в кровати противным людям?
— Да. Исключительное хулиганство. Ни один приличный мальчик даже не подумает о таком… Слушай, Бредон…
Гарриет Уимзи иногда с недоумением рассматривала своего старшего сына: «Знаешь, Питер, этот ребенок выглядит крайне неубедительно. Я-то знаю, что он твой, потому что он больше ничьим быть не может. И цвет более-менее правильный. Но откуда у него такое круглое и невозмутимое лицо и невероятно курносый нос?»
Но в тот момент в котельной, над извивающимся Катбертом, круглолицый Уимзи и узколицый Уимзи смотрели друг на друга, исполняясь ужасного, проказливого сходства.
— О, отец!
— Не знаю, что скажет твоя мать. Нам страшно попадет. Лучше предоставь это мне. Теперь беги и спроси Бантера, нет ли у него чего-нибудь вроде мешка для муки и крепкой веревки, потому что Катберта не заставишь сидеть в ведре. И ради бога, не ходи с видом Гая Фокса, готовящего пороховой заговор. Когда принесешь мешок, пойди и умойся. Я хочу отправить тебя с запиской к мистеру Паффету.
В последний раз мистер Паффет появился сразу после обеда, объясняя, что не мог прийти раньше из-за «делишка по дороге на Лопсли». Он был благодарен и удивлен.
— Подумать только, что это был старина Билли Мэггс со своим братом, и все из-за тех кабачков, пропади они пропадом. Надо же так затаить обиду, а? И ведь сами персиков не выставляют. Не пойму я их. Сказал, что это была шутка. «Шутка? — грю. — А что мировой судья скажет про такие вот шутки?» Как бы то ни было, персики ко мне вернулись, и выставка завтра, так что, видать, ничего с ними не стрясется. Хорошо, что Билли с мальчишками не съели всю кучу.
Семейство поздравило мистера Паффета с таким счастливым завершением инцидента. Мистер Паффет усмехнулся:
— Так и вижу: Билли Мэггс и этот его никчемный братец стоят там на лестнице и ловят персики сачком мальца Джои. Во потеха была бы, если бы кто мимо прошел. «Умниками себе кажетесь, — грю, — да его светлость и одним глазом на место не взглянули, как говорят: „Да тут, Паффет, Билли Мэггс с братцем всю стену истоптали, что стадо слонов“. То-то дурацкий у него был вид. Конечно, теперича мне ясно, что это только сачком можно так листья обломать. Но тот незрелый-то он и не споймал. „Билл, — грю, — будешь так ловить — не выйдет из тебя рыбака“. Хорошо я его уел. Но слушайте, мялорд, как вы узнали, что это был сачок Джои Мэггса? Он не один такой.»
— Грамотный допрос нужного свидетеля, — сказал его светлость. — Джои Мэггс навел на след, сам того не подозревая. Но не надо его винить, Паффет. Он ничего об этом не знал, как и мой мальчишка. Джо сказал Бредону одну вещь, и мне удалось сложить два и два.
— Ах да, — сказал мистер Паффет, — я совсем забыл, у меня теперь больше персиков, чем надо для выставки, и я осмелился принести полдюжины для мастера Бредона. Прямо скажу, где-то с полминуты я думал, что это он. Только с полминуты, но, зная мальчишек, я на него подумал.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказала Гарриет. — Бредон сейчас в постели, но мы отдадим их ему утром. Он с удовольствием их съест и будет очень рад, что вы простили его за первые два.
— А, те! — ответил мистер Паффет. — Не надо о них больше. Это так, просто шалость. Ладно, всем спокойной ночи, и большое спасибо вашей светлости. Надо же, — сказал мистер Паффет, когда Питер провожал его до двери, — подумать только: Билли Мэггс и этот его долговязый братец ловят персики детским сачком с моей стены. Ну и смеху будет сегодня в «Короне»!
