Разумеется, я спрашиваю его о смерти жены, а он, не напуская на себя особенной грусти, говорит, что жена его умерла при родах второй дочки, и что его вторую дочку зовут Хелен, а первую – Андреа, и что он ни секунды не сомневаясь готов отдать за них жизнь.
Если ехать из Седоны по шоссе 17, будут видны остатки покинутого аэропорта. Между Седоной и этими пустыми постройками по меньшей мере двадцать километров.
Потом, пока я еще был в баре, официант сказал из-за стойки последнему клиенту:
– Это были ужасные два года.
Тот человек – в рыбацкой шапке, с крючками, воткнутыми по кругу тульи, достаточно старый, чтобы годиться мне в отцы,– ничего не отвечает. Он лишь склоняет голову, словно давая понять, что да, это действительно были ужасные деньки.
Английские туристы расположились в гостинице «Гран Седона» на выезде из города, группы всегда там останавливаются, потому что это дешевле и потому что на рассвете открывается чудный вид на красные холмы. Я предпочел бунгало в долине, куда отправляются игроки в гольф или те, кто уже знаком с этим видом. Бунгало намного лучше, не только из-за еды и обслуживания – там есть еще платные телеканалы и, уж конечно, фальшивые камины. Языки пламени, что поднимаются и опадают по другую сторону стекла, стоит лишь нажать на кнопку дистанционного управления. Все эти домики имитируют глинобитные хижины, но внутри ходить следует осторожно, чтобы тут же не свалиться в огромное джакузи. Бутылочку виски – и спать. По телевизору показывают мужчину, плачущего на суде по делу его убитой дочки. Мужчина рассказывал что-то о дочери, он назвал ее имя – Молли – шесть или семь раз подряд, но, добравшись до какого-то слова, не смог продолжать. Прокурор спросил, все ли на месте в комнате дочери. Отец отвечал, что они поначалу ничего не заметили, но затем, перебирая игрушки и одежду девочки, родители не смогли обнаружить ее…– вот тут он не смог продолжать и начал плакать, и плакал так долго, что судье пришлось временно прервать слушание.
Конечно, я засыпаю, размышляя, что же не смог произнести этот бедняга и почему этого так и не нашли.
Проснувшись, я все еще думаю о том же.
Как там во Флагстаффе?
Более невинный вопрос трудно себе и вообразить, однако я все равно ничего не отвечаю, поскольку мне не нравится говорить с незнакомцами, если речь идет не о деньгах. Поэтому добрая женщина—к тому же очаровательная старая индианка – опускает взгляд, пока я выхожу из автобуса, и принимается причесывать девочку, что спокойно сидит и играет с маленьким карманным зеркальцем – несомненно, это ее внучка. И вот я в Холлбруке, любуюсь на Колорадо с моста возле автобусной остановки – несмотря на то что должен бы быть в Уинслоу, тридцатью милями восточнее. Определенно так вышло потому, что я проспал свою остановку в автобусе, или потому, что все эти городки в пустыне одинаковые. Разумеется, во Флагстаффе ничего особо хорошего. Небольшая сделка с четой индейцев-коконино и неожиданная встреча с человеком компании, агентом по контролю, который напомнил мне, что добрые люди из отдела управления озабочены тем, что он назвал белыми пятнами в истории моих поездок и несостоятельностью моих объяснений. Аризона – очень большой штат. Вот что я ему сказал, а он ответил, что, конечно, они понимают, но больше людей у них сейчас нет, и к тому же одно с другим никак не связано. Это, конечно, может быть, и верно. Несмотря на его подозрения, проверка дала отрицательный результат, а все записи по количеству химии и продаж выглядели вполне ясно, поэтому к концу он немного по-мягчел. Твердость духа и постоянство. Таковы были его последние слова, когда он садился в японский автомобиль с тонированными стеклами у дверей моей гостиницы. Потом я сел на автобус и поехал в Уинслоу, в аэропорт, но проехал мимо и оказался в Холлбруке, снова в апачской зоне, рядом с окаменевшим лесом, вдали от дома. Компанию беспокоят немотивированные отлучки, временные исчезновения работающих агентов, которые возникают вновь спустя короткое время и как ни в чем не бывало продолжают выполнять свои обязанности. Раз уж на то пошло, компании неплохо бы знать, что когда человеку в руки попадает такая химия, как наша, все имеет тенденцию становиться более или менее немотивированным и что забвение – как бы ни старались это скрыть – есть неотъемлемая часть работы, такая же, как травмы запястья в карьере профессионального теннисиста или запах дыма в жизни пожарного. Возвращение в Уинслоу откладывается в любом случае, поскольку до самолета остается восемь часов, а другого автобуса, разумеется, не будет до ночи. Итак, я провожу вечер, трахаясь с индианкой в мотеле «Сахара». По правде говоря, девушка лишь наполовину апачка, а наполовину мексиканка и трахаемся мы не весь вечер. Мы справляемся с делом меньше чем за двадцать минут, а остальное время я трачу на осмотр бассейна.
