Мори обладал огромными владениями, но, поскольку они были расположены очень далеко и ему предстояло преодолеть слишком большое расстояние, он не мог добраться до столицы»[43].
Думается, что из всех перечисленных феодальных князей Такэда Сингэн имел, пожалуй, наибольшие шансы распространить свою власть и влияние на всю страну. Если бы не его внезапная смерть, неизвестно, как сложилась бы борьба за объединение страны и какие очертания приняли бы многие важные события той эпохи японской истории.
Несмотря на большие возможности, которые открывались перед честолюбивыми замыслами членов феодального дома Такэда, главные события развертывались все же в центральных провинциях. Борьба между феодалами средней руки должна была не только выявить самого сильного среди новых даймё, но и решить вопрос о власти в стране в целом.
Чем объяснить, что новые даймё свои притязания на верховную власть непременно связывали с походом на столицу и ее захватом, несмотря на то что овладение столицей далеко до всегда гарантировало, что они будут избавлены от подстерегавших их на каждом шагу неожиданностей и опасностей, даже там и тогда, когда, казалось, вся полнота власти сосредоточена в их руках?
Дело в том, что в данном случае речь шла не просто об овладении столицей, служившей политическим, экономическим и культурным центром страны, ее главным нервом. Речь шла о городе Киото, древнем религиозном центре, месте пребывания императора. Императорский трон в глазах простого народа олицетворял собой символ верховной власти — не только светской, но и религиозной. Поэтому феодальный князь, как бы могуч и силен он ни был, овладев столицей, получал наконец возможность как бы соприкоснуться с императорским троном, самому «освятиться», представить себя избранником бога и судьбы.
Даже влиятельные и могущественные сёгуны, находясь в зените славы и располагая неограниченной властью, любили демонстрировать, по крайней мере внешне, свое уважение к трону. Тем паче это должны были делать новые даймё, «выскочки смутного времени», многие из которых были безвестны, а некоторые не имели знатного происхождения. Поэтому они особенно нуждались в «благословении» трона.
Между прочим, мировая история знает немало примеров, когда претенденты на власть, притом не только представители феодальной знати, но иногда и руководители крестьянских движений, чтобы придать своей личности высокий авторитет и укрепить свои позиции, присваивали имя какого-нибудь царя или императора, а то и выдавали себя за лжепророков, святых и т. д. Вспомним хотя бы эпизод из отечественной истории, когда предводитель крестьянской войны 1773–1775 годов Емельян Пугачев, желая привлечь на свою сторону новых сторонников и поднять свой авторитет в глазах отсталой крестьянской массы, выдавал себя за царя Петра III, к тайному убийству которого была причастна императрица Екатерина II.[44]
Овладение столицей имело немаловажное и военно-политическое значение: часто этого оказывалось достаточно, чтобы враждебно настроенные феодалы покорились тому, в чьих руках она оказывалась, не говоря уже о феодалах, которые занимали нейтральную позицию. Вот почему в период междоусобных войн территориальная близость феодального княжества к столице порой имела куда большее значение, чем численность армий и их вооруженность. Если столь могущественные феодальные магнаты, как Мори на западе или Го-Ходзё на востоке страны, фактически вышли из игры и были, по существу, исключены из борьбы за верховную власть, то не в последнюю очередь это объяснялось тем, что их владения находились далеко от Киото.
Среди претендентов на верховную власть такая возможность открывалась перед немногими, прежде всего перед теми, чьи владения либо непосредственно примыкали к столице, либо были расположены на близком к ней расстоянии. В этом отношении новые даймё центральных провинций имели ряд неоспоримых преимуществ. Одно из них мы уже отметили: их владения находились в центральной части страны, т. е. в непосредственной близости от столицы. Это были и более развитые в социально-экономическом отношении районы. Высокий уровень развития производительных сил, покровительственная политика в отношении новых видов производств, содействие расширению внутренней и внешней торговли обеспечивали приток все новых денежных средств, которые были необходимы для содержания больших армий, проведения дорогостоящих военных кампаний, совершенствования военного дела. Не случайно именно в армиях этих даймё впервые в Японии было применено огнестрельное оружие, что привело к существенным изменениям в тактике ведения боя, потребовало пересмотра многих положений военного искусства.
