Свэггер улыбнулся шутке, а Чендлер так до конца ее и не поняла.
— Но в основе своей это убийца танков, правильно? — спросил Боб. — Предположим, вам нужно разнести вдребезги что-нибудь крупное?
— Вот тут нам приходится использовать «Пейвуэй-2», — подтвердил Нельсон. — Речь идет об управляемой бомбе с телевизионным наведением, пятьсот фунтов взрывчатки, вакуумный заряд для максимально эффективного разрушения. Телекамера размещена в носовой части, оператор может переключиться на ручное управление и буквально вывести бомбу на цель. Вот с помощью чего мы роем глубокие воронки, и у каждого «Потрошителя» таких бомб две, на тот случай, если нам понадобится стереть с лица земли здание. Такое бывает. Ну а теперь — как мы принимаем решение использовать эти очаровательные маленькие игрушки? Вот в чем главный вопрос, не так ли? — сказал Нельсон.
— Именно поэтому мы здесь, сэр.
— Совершенно справедливо. У нас очень строгие правила насчет того, когда мы можем стрелять и когда не можем. Существуют три уровня допустимости. Первый называется «Танго», военное обозначение буквы Т, по слову «тактический». Как правило, все тактические задачи решает армейская авиация. Предположим, взвод морской пехоты попал под огонь, он связывается со своим командованием, прилетает «Апач» и пускает «Хеллфайр» в тех, кто стреляет по морским пехотинцам. Нас это не касается, однако иногда по каким-то причинам «Апачи» не могут прибыть на место достаточно быстро, а у нас в том районе есть зонд. Наши люди делают выстрел, принимая решение на уровне «Танго». Они могут поддерживать связь с морпехами в реальном времени. Может быть, я говорю предвзято, но мне кажется, что морпехи предпочитают выстрел с нашего зонда всем своим «Апачам» и «Ф-15», потому что наши ребята гораздо лучше. Я хочу сказать, только этим они и занимаются изо дня в день, и некоторые начинают буквально чувствовать свой самолет. Они знают, что он может и что не может, они могут развернуться буквально на месте, в считаные доли секунды изменить направление атаки, выполнить иммельман — вообще они делают со своими самолетиками поразительные вещи и очень больно бьют плохих парней.
Свэггер видел — в одном из множества одинаковых закутков за пультом управления сидела молодая женщина в ладном мундире ВВС и розовых шлепанцах. Правая ее рука лежала на рычаге управления, левая застыла в готовности на тумблере. Перед ней в окружении множества кнопок и лампочек стоял черно-белый телевизор, на экране которого скользил ландшафт, увиденный с высоты десять тысяч футов, а также самые различные технические показатели. Уши закрыты наушниками, а вдоль щеки изгибалась тонкая гарнитура с закрепленным на конце микрофоном. Она говорила, летала, искала и надеялась — и все одновременно.
— Лейтенант Джеймсон представляет наш второй уровень допустимости. Этот уровень называется «Оскар», то есть «О», «оперативный», в смысле обнаружения цели. На основе информации, собранной находящимися на земле наблюдателями ЦРУ, Джеймсон определяет, где наиболее вероятна активность талибов. Вместе с оперативным дежурным они ищут признаки людей с оружием. Возможно, эти боевики и не представляют непосредственную угрозу коалиционным силам, однако наши порядки не позволяют нам просто взять и прихлопнуть кого угодно. Мы должны увидеть оружие. Иногда мы часами наблюдаем за каким-нибудь грузовиком, чтобы мельком заметить дуло «калашникова». После этого тратим десять минут, чтобы получить разрешение — сначала от того, в чьей зоне ответственности это происходит, затем от Управления, от тех, кто находится на месте в Афганистане. Потом от координационного центра ЦРУ, после чего от авиационного командования, и у них есть офицер-юрист, который занимается всеми операциями уровня «Оскар» и имеет доступ к тем же самым картинкам с поля боя. И тогда и только тогда стреляем. Большинство наших действий относится именно к этому уровню.
Похоже, лейтенант Джеймсон обнаружила возможную цель. Теперь она действительно кружила над землей на высоте десять миль, изящно работая двумя ручками управления, и в ее движениях чувствовались напряжение и сосредоточенность.
