— Вы бы сами поступили так? — спросил офицер полиции.
— Ну, я бы нашел какого-нибудь опустившегося белого старика, немытого и вонючего, но принцип тот же самый.
— Никаких доказательств у нас нет, — заметил кто-то. — Рей запросто может выкрасить кожу в черный цвет, купить парик и выдать себя за африкоса, сознавая, что этих мы стараемся не беспокоить.
— Но если его прижмут к стене, маскарад мгновенно откроется. Одна секунда пристального внимания — и от африкоса камня на камне не останется. А вот филиппинец никуда не денется, и если у него документы в порядке, он пройдет через все кордоны, — возразил другой.
— Ну, хорошо, — сказал Ник, — давайте это проверим и посмотрим, куда мы придем. Быть может, никуда. Быть может, ни одного филиппинца в этом районе нет и Свэггеру снова мерещится невесть что.
— Такое уже бывало, — согласился Боб, и его слова встретили смехом.
— Проверьте заново списки тех, кто уже прошел проверку, — распорядился Мемфис. — Ищите фамилии филиппинцев по национальности или иммигрантов. Возможно, мы получим адрес, и в этом случае можно устроить рейд. Возможно, мы сцапаем голубчика, пока он еще будет нежиться в постели.
На это ушел час. Тщательное изучение списка из ста с лишним фамилий тех, кто завтра будет работать в зоне выстрела, выявило четыре фамилии, потенциально связанные с Филиппинами: Абатед, Батуджонг, Ганабан и Улат. Все они работали в трех разных ресторанах — индийском, китайском и еще одном заведении, предлагающем жаркое на ребрах, популярном среди гомосексуалистов. Оно называлось «Город мальчишек» и располагалось в первом квартале к северу от Маунт-Вернон.
Звонки в иммиграционную службу позволили получить информацию о троих из этой четверки, кто еще не был американским гражданином. Четвертый, семидесятилетний гражданин, работал помощником шеф-повара в элитном заведении на самой границе потенциальной зоны. Его исключили.
Иммиграционная служба переслала по факсу все бумаги. Из трех кандидатов только один соответствовал профилю. Его звали Рикардо Улат; тридцатишестилетний уроженец Минданао работал мойщиком посуды в популярном индийском ресторане наискосок от «Забуля». Он находился в стране чуть больше шести месяцев. Но, как выяснилось, проживал по тому же адресу в пригороде под названием Пайксвилл, что и другой, пожилой иммигрант. Быть может, это дядя и племянник или двоюродные братья? Никаких проблем с законом у них не было, хотя сам дом в 2002 году подвергся рейду по выявлению нелегальных иммигрантов с Филиппин — не давшему никаких результатов.
Пайксвилл относился не собственно к Балтимору, а к некоей другой административной единице под названием «округ Балтимор» со своей полицией. Снова пришлось звонить, объяснять, договариваться, но в конечном счете из информации, предоставленной полицией округа, получилось, что на жильцов дома никто никогда не жаловался. Полицейские связали Ника, Боба и остальных с начальником отделения в Пайксвилле, ветераном службы, и тот ввел собравшихся в курс дела.
— Этот район был населен преимущественно евреями, в те времена, когда Балтимор считался «Иерусалимом Восточного побережья». Много больших старых домов, построенных процветающими бизнесменами, банкирами, меховщиками, рестораторами и так далее. Сейчас это то, что называется «меняющимся кварталом». Население на шестьдесят процентов черное; остальные сорок — «этнически смешанное», как мы это называем. Недвижимость на протяжении десятилетий приходила в упадок, поскольку состоятельные люди перебрались в другие места. Сейчас мы наблюдаем своеобразный феномен «квартир внаем». Какой-нибудь владелец ресторана, которому позарез нужна дешевая рабочая сила — в том числе, возможно, и нелегальная, — покупает по дешевке один из этих здоровенных ковчегов, абсолютно ничего в нем не ремонтирует и превращает его в ночлежку для своих работников. В некоторых случаях это порождает кучу проблем — драки, наркотики, шумные вечеринки, порча имущества, иногда убийства. Постоянные жалобы.
Начальник немного помолчал, потом продолжил. Его голос разносился по громкоговорящей связи по всему кабинету.