Крус ненавидел винтовку. Однако он должен считать за счастье то, что она у него имелась. Вместе с магазином, снаряженным десятью патронами 7,62х54R повышенной точности китайского производства.
Это все, что осталось. Начинал он с наблюдателем, достаточными запасами продовольствия и воды, но без пули, вырвавшей шесть унций плоти из его бедра. Пеший переход кружной дорогой к Калату рассчитан на три дня. После выстрела — еще сутки отхода назад. Затем наблюдатель должен был связаться по радио со штабом, и за ними прилетел бы «Найтсталкер». Вечером они бы уже ели бифштексы, запивая их пивом, на передовой базе Винчестер. Ну а Палач, он же Ибрагим Зарси, вождь юго-западных пуштунских племен, торговец опиумом, полевой командир, шпион, обольститель, предатель, сочувствующий талибам и связник «Аль-Каиды», валялся бы с дыркой в груди или с размозженной головой.
Однако все произошло не так. Действительность редко следует намеченному плану операции.
— Господин майор, зачем посылать людей? — спросил Рей у С-4, начальника разведки батальона, в его бункере, в присутствии командира, первого заместителя и лейтенанта, командующего взводом снайперов. — Разве наши друзья из Управления не могут просто пустить ракету? Они ведь только этим и занимаются. Пусть какой-нибудь парень, сидя за компьютером где-нибудь в Лас-Вегасе, обрушит на голову Палача «Хеллфайр».
— Рей, я не должен это говорить, — сказал полковник Лейдлоу, — но, поскольку твоя задница на линии огня, ты имеешь право знать. Администрация закрутила гайки на запусках ракет. Слишком много жертв среди мирного населения. ООН ропщет. Наш тип обосновался в густонаселенном городе. Да, можно всадить ему в задницу дюжину «Хеллфайров», и он, скорее всего, отправится к своему Аллаху. Но если вместе с ним туда же отправится еще пара сотен любителей обматывать головы полотенцами, нам достанется по полной на первой полосе «Нью-Йорк таймс». Этим ребятам такие вещи совсем не нравятся.
— Хорошо, сэр. Мы уберем этого типа. Просто я беспокоюсь, как нам уходить из Калата. Хочу вытащить оттуда своего человека живым и невредимым. Нельзя ли держать в полной боевой готовности несколько «Уортхогов»,[5] чтобы они пришли на помощь, если там станет жарко? У нас не будет достаточно сил, чтобы прокладывать себе дорогу боем.
— Я пришлю тебе «Апачи». Наши «Апачи». Не хочу связываться с «Уортхогами» ВВС, потому что для этого потребуется слишком много согласований, а в этом случае ни о какой секретности говорить не придется.
Морские пехотинцы любили летчиков армейской авиации, поскольку те считали свои машины настолько надежно бронированными, что не боялись спускаться к самой земле. А вот вертолеты морской пехоты зависали где-то далеко, на большой высоте, выпускали «Хеллфайры», после чего возвращались домой. Пилоты ложились спать на чистое белье, выпив несколько мартини в офицерском клубе. По слухам, у некоторых даже имелись подружки.
Итак: никаких штурмовиков, может быть, «Апачи». Вопрос решен, и Крусу даже не пришло в голову отказаться. Если не он, это сделает кто-то другой, который будет гораздо хуже его.
Задание нужно выполнить обязательно. Палач уже давно являлся головной болью американских морских пехотинцев, действующих в юго-восточном секторе Афганистана. Это кровавое прозвище закрепилось за Зарси после того, как он лично обезглавил французского журналиста, который на свой страх и риск отправился в Калат, чтобы взглянуть на происходящее с позиций талибов.
Когда управляемая бомба взрывалась под машиной с высоким начальством, происходило это потому, что лазутчики Палача точно знали, в каком именно «Хамви»[6] в составе конвоя из двадцати пяти машин едут генералы. Когда патруль попадал в засаду и приходилось устраивать полномасштабную операцию, чтобы выручать своих, а нападавшие таинственным образом исчезали, считалось, что они укрываются в одном из убежищ Зарси. Когда снайпер прицельным выстрелом расправлялся с сотрудником ЦРУ, минометная мина или реактивная граната, выпущенная из РПГ, попадала точно в цель, и это нельзя было списать на случайное везение, а офицера афганской армии обнаруживали с перерезанным горлом, все указывало на Палача. Во всех остальных отношениях бывшего просто замечательным человеком — обаятельным, красивым, образованным (Оксфорд и Университет штата Айова), обладающим безукоризненными манерами. Который, приглашая к себе в дом американцев, в том числе высокопоставленных офицеров морской пехоты, смело нарушал строжайший запрет ислама в баре, где великолепный бармен готовил любые коктейли, какие только могло придумать воображение, и подавал их в стаканах под маленькими бумажными зонтиками.
