— Не то! Встать я и сам могу! Пальцы утри вначале... Ты мне фигурально подняться помоги! В переносном смысле, понимаешь?
Он со стоном сел, поджав под себя ногу, пошарил в карманах богатого, разодранного на локтях реглана, достал очки. Удивительно было, что такая хрупкая вещь уцелела при его “прессовке”. Поймав взгляд Тыбиня, человек дернул головой, осклабился, обнажив кривенькие желтые зубки, и сказал:
— Я их берегу... Дороги они мне, человек... Не в прямом смысле, не за бабки, а в фигуральном... подарок одной женщины... Память... В прямом смысле они — тьфу! Говно!
Очки были маленькие, кругленькие, и в них взгляд человека вдруг приобрел осмысленность и какую-то шизофреническую целеустремленность. Точно шилом прокалывали собеседника маленькие глазки.
— Подними меня... встать помоги... Только сзади возьми, за руки не трогай!
Человечка передернуло при мысли, что Тыбинь прикоснется к нему. Встав на кривые ножки, пошатываясь, как кукла, он привалился к могучему плечу Старого.
— Теперь веди меня... к дому... Нежно веди, понял?!
Последнюю фразу он истерично прокричал. Тыбинь, удивленно косясь, приобнял его за плечо и повел. Человек сразу же положил голову ему на руку и, вздыхая умиротворенно, приговаривал при каждом шаге:
— Вот так... вот... как хорошо... ах, как хорошо!..
— У тебя там машина осталась, — напомнил ему Старый.
— Зоська заберет... Зоська сволочь... видел же, как меня били, а не вышел... Теперь Альке все расскажет... смеяться надо мной будут...
— Чего же ты его не прогонишь?
— А-а-а... Это секрет... хи-хи-хи... Его Алька наняла... Алевтина... Он ей служит... а меня не слушает... Меня никто не слушает...
— Ну и Альку прогнал бы!
— Альку? Да... Алька сволочь... редкая стерва... Но прогнать ее нельзя... В том и прелесть, что стерва, понимаешь?.. Не понимаешь, куда тебе... у тебя, небось, жена в подштанниках спит, да? Ты не обижайся... в женщинах мало кто понимает... Я! Я понимаю!..
— Тебя не за бабу били, случаем?
— Кто?!
— Ну, эти... кто тебя бил?
— Сволочи, конечно! Паскуды! Козлы позорные! Я их найду... я найду, кто их на меня напустил, — и всех, всех под корень!.. Потому что я никому зла не делаю... Я хочу, чтобы всем было хорошо... А кое-кто этого не хочет! Кое-кто завидует Дудрилину... потому что у него все получается... потому что у меня дар! Я секрет знаю... Потому что надо понимать в женщинах... в девушках особенно... а им всем только трахнуть на круг разик — да бабки качать... им любая сойдет...
— Как? — переспросил Тыбинь, не расслышав фамилии. — Дурындин? Дудукин?
— Дур... Дуд... тьфу, Дудрилин! Понял? Дуд-ри-лин!!! — снова обозлился человек в желтом реглане.
Дудрилин был маленький, а голос у него был высокий, противный и писклявый. Они добрели до столбика с кнопкой звонка. Тыбинь, за ворот придержав виснущее тело, ткнул в черную кнопочку.
Из калитки в воротах тотчас показался здоровый малый с длинными светлыми волосами, собранными в пук на затылке. Не иначе как он и впрямь стоял все это время, прильнув к глазку.
— Ой! Александр Борисович! А что случилось?
— А то ты не знаешь, б..., что случилось! — заорал на него Дудрилин и попытался сначала двинуть его рукой в ухо, а потом, промахнувшись, достать ногой.
Но Зоська был начеку и ловко отпрыгнул.
— Побили снова, что ли? А? Ай-яй-яй!..
Дудрилин не отвечал, стараясь сохранить равновесие, цепляясь за столбик и покачиваясь. Вспышка ярости отняла у него последние силы. Ему все же немало перепало от молодчиков в черном.
— Машину убери... — вяло махнув рукой, распорядился он. — А ты... человек... ты постой... Я тебя отблагодарю... сейчас.
Он принялся рыться во внутренних карманах реглана, достал портмоне, заглянул, покопался в нем пальцем.
— М-м... да... Мне очень нужен, наконец, свой человек! Кругом только Алькины... и это уже переходит все границы... Ты должен будешь меня защищать... а я — на тебя рассчитывать. Понял? Ты мент?
— Бывший, — отвечал Тыбинь, косясь на кошелек.
— Это хорошо. Я тебя обязательно хорошо отблагодарю... завтра. Сразу за все. Приходи вот сюда... вот на то самое место, где стоишь... в девять. Ровно в девять, понял?! Не проспи смотри, я этого не люблю! А сейчас я пойду... у меня что-то голова разболелась...
