За холодными отпотевающими стеклами текла неспешная провинциальная русская жизнь. Закрывая носы и уши от мороза, ходили по тротуарам россияне. Поджимая хвост, перебирая лапами, жалась на парящем пятачке канализационного люка большая тощая дворняга. У лотка с задубевшими пирожками безнадежно мерзла хлопнувшая стакан продавщица в тулупе и валенках. Мерзла в машинах русская разведка. Заиндевевшие, пускающие клубы горячего воздуха из выхлопных труб, горбатые от холода постовые колеса “наружки” стояли метрах в пятидесяти друг от друга по обе стороны пустынной Соборной. Одна машина была белая, другая голубая. Для полного триколора не хватало красной — и вскоре она появилась. Из пронзительно ясной морозной перспективы улицы появился освещенный заходящим солнцем тяжелый алый “сааб”.
— Ехали медведи на велосипеде... — прищурившись, пропел Клякса. — Старый, гости! Солидный мужик.
— Принял!
— Дональд, аппарат!
Андрюха уже держал наготове видеокамеру. Через расчищенный участок стекла он стал снимать алую машину, едва та приблизилась.
— Новенький... Посольского флажка не видно?
— Номера наши.
— Ему хорошо знакомо это место, — послышался в динамике Кирин голос.
— Почему?
— Едет из-под знака. Из боковой улицы. Сюда проезд запрещен, пешеходная зона. Везде висят “кирпичи”, только в одном месте лазейка.
— Молодец, Кира, — похвалил Зимородок. — Ну, смотрите в оба! Морзик, прекрати зевать!
— Да я ничего... оно само зевается! — Черемисов поспешно прикрыл судорожно разрываемый зевотой рот огромной ладонью боксера с опухшими костяшками.
Дональд, не отрываясь от камеры, вдруг тоже зевнул и покосился на сердитого Зимородка.
— Да вы что — издеваетесь?!
— Простите, Константин Сергеевич! Это заразительно...
Зимородок только собрался было громыхнуть суровой тирадой, как вдруг сам зевнул, звонко, с писком... С усилием сжал челюсти, ругнулся, махнул жилистой сухой рукой. Они ждали здесь уже три часа — не мудрено и заснуть.
Едва лишь дверь “сааба” отворилась и водитель неторопливо вышел на скрипучий снежок, как Морзик и Пушок одновременно закричали: “Я его знаю!”
— Я его знаю! — продолжала звонко трещать по связи машины Людочка, в то время как Вовка лишь пренебрежительно махнул рукой. — Это Винтик! Миша с ним в бильярд играл! Кучу долларов выиграл? Они его хорошо запомнили! Он Мишу узнает обязательно!
В своей машине Кира укоризненно взглянула на раскрасневшуюся Людочку и покачала головой.
— Я тянул его от казино до Московского вокзала, — вполголоса добавил на ухо шефу Морзик. — Это инженер с местного авиаремонтного завода...
— Помню! — отрывисто произнес Клякса. — Григорий Пивненко — из дела по “закоси-бэтэ” <“Закоси-бэтэ” — ЗКС и БТ — защита конституционного строя и борьба с терроризмом (жарг.)>! Старый, тройка! Идет Винтик, он тебя знает! Задержим, сколько сможем! Сидеть! — тут же скомандовал он Дональду и Морзику, дружно щелкнувшим замками дверец. — Его же не бить надо! Ролик, вперед! Нагони ему дыму три мешка! Задержи хоть на пару минут, чтобы Старый ушел из зала! Вот пень литовский! Говорил ему — давай пустим молодого! Нет, захотелось ему горяченького пожрать... пузо набить... Сколько, ты говоришь, он денег выиграл? Пушок, что молчишь? Почему я этого в сводке не читал? Я тебя спрашиваю!
— Не помню... — робко прозвучал в динамике голос Пушка, с ужасом осознавшей свою промашку. — Я не видела... Может, он и не выигрывал вовсе... так, посмотреть взял...
Морзик злорадно захихикал, толкая в плечо Лехельта.
— Ну да... никогда баксов не видел... Где он там топчется? Не иначе как сдачу ждет, старый жмот! Сколько Ролик еще продержится? О чем он заливает Винтику, как думаете?
Клякса включил стеклоочистители. Разведчики внимательно наблюдали, как худой стажер, подпрыгивая на морозе и размахивая руками, похлопывает себя по плечам, разговаривая с лоснящимся самодовольным хозяином “сааба”. Они обошли вокруг новенькой машины, открыли капот, дверцу и даже заглянули в салон.
— Машину нахваливает... — сказал Клякса. — У Ролика ботинки осенние, мерзнет... Кира, почему у тебя стажер одет не по погоде? Всех же предупреждал, что мороз обещали...
