Его дыхание стало ровным, почти спокойным. Слабый, прерывистый вздох, другой, еще слабее. И все кончилось.
Полиция прибыла раньше «Скорой помощи». Машина полицейского патруля с воем свернула на обочину дороги и, заскрежетав тормозами, остановилась. Из машины вышли двое полицейских: один — толстый, с седыми усами, очевидно, старожил в полиции, другой — молодой, не старше двадцати двух лет. Пожилой назвался Джеком Мэттисоном, а его товарищ — Диком Уолдроном.
Пит сообщил им все, что видел, — теперь, казалось, и не о чем рассказать, — и младший, Уолдрон, спустился к ручью по пути, которым ушел убийца. Мэттисон же начал задавать Питу вопросы и ответы его записывал в черную потрепанную записную книжку.
— Как, вы сказали, ваша фамилия?
— Пит Маркотт.
— Скажите по буквам.
Пит сказал.
— Адрес?
— Я остановился в отеле «Уиллетс».
— Где вы находились, когда все это произошло?
— Я уже говорил вам, что сначала вон там, в здании радиоцентра, а потом здесь.
— Так вы тот самый Маркотт, который купил УЛТС?
— Да.
— Что вы говорите! Как же это я вас не узнал! Когда вы купили станцию, ваше фото напечатали в газете. УЛТС — моя любимая программа. Я все время ее слушаю.
Пит не знал, что ответить, и просто сказал «спасибо».
— Теперь давайте разберемся, — продолжал полицейский. — Вы сказали, что видели, как тот, в синем костюме, трахнул старика. А вы заметили, откуда появился этот тип?
— Нет, не заметил. Но перед тем как мы вошли в здание радиоцентра…
— Минуточку. Кто это «мы»?
— Глен Хобарт и я.
— О, Хоби Хобарт! Так вы были с Хоби?
— Да. Когда я вышел из машины, то заметил на скамейке старика. Больше никого не видел, но я и не очень приглядывался. Тот, в синем костюме, мог быть где-то поблизости, а может, он появился позже.
Сделав весьма пространную запись, полицейский офицер спросил:
— А этот, в синем костюме, как он выглядел?
— Такой низенький, плотный. Ростом что-нибудь около пяти футов восьми дюймов, весом же примерно сотни две фунтов. Немного сутулится, будто работает за столом или верстаком.
— А вы не обратили внимания на цвет его волос или глаз? Может быть, у него на лице были какие-нибудь шрамы или родинки?
— На нем была серая фетровая шляпа, так что волос я не мог разглядеть, да и лица тоже. Он все время был ко мне спиной.
Мэттисон старательно и медленно записывал. Он отвлекся лишь для того, чтобы спросить:
— А вы опознали бы его при встрече?
Подумав немного, Пит ответил:
— Не знаю. Разве только по фигуре.
Мэттисон снова углубился в свои записи.
— Может, еще что вспомните?
— Нет, кажется… Хотя да! Ну конечно! Перед самой смертью старик сказал что-то похожее на «пятьдесят два». Но я не ручаюсь, что именно это. Он бормотал едва слышно. А после сказал, что Рита Брайэнт в безопасности.
Взгляд Мэттисона скользнул в сторону Пита.
— Кто, сказал он, в безопасности?
— Рита Брайэнт.
— Вы уверены, что именно она?
— Да, это имя я слышал абсолютно отчетливо.
Казалось, Мэттисон был в недоумении, однако продолжал записывать. Подошел Хоби. Он уже облачился в свое верблюжье пальто, плечи которого покрылись бисеринками дождя. Мэттисон взглянул на него и, улыбаясь, спросил.^
— Вы Хоби Хобарт? Я Джек Мэттисон. Держу пари: с тех пор как вы вышли в эфир, мы не пропустили и полдюжины ваших хэппи-таймов. Можете считать меня своим болельщиком.
— Не зарекаюсь, что мне не понадобится друг в полиции, — с улыбкой сказал Хоби. — Воистину рад познакомиться с вами, Джек.
Улыбка его исчезла, когда он перевел взгляд на тело.
— Да, конечно, неприятно, — сказал Мэттисон. — Вы можете что-нибудь нам сообщить?
Хоби не отрывал взгляд от трупа.
— Очень немногое, — медленно ответил он. — Пит и я были вон там, в радиоцентре. Пит смотрел в окно. Вдруг он крикнул, чтоб я шел за ним, и выскочил на улицу. Я бросился следом. Сначала увидел на земле этого беднягу. Он истекал кровью. Я побежал на станцию звонить в полицию. Кажется, это все. На меня ужасно действуют такие вещи.
Он повернулся, сделал несколько шагов в сторону ручья и остановился спиной к остальным. Мэттисон наклонился к Питу:
— Я понимаю, что с ним делается. Помню свой первый труп: парень попал под поезд. А вы как будто привыкли к таким картинам… — К нему снова вернулась прежняя оживленность. — Мистер Маркотт, я хотел спросить у вас: старик не сказал, кто его ударил?
