Окрестность осветилась, словно фейерверком; захрустело, зашипело электричество. Пес за псом бросались на проволоку. Короткая шерсть доберманов загоралась, ночь пронзил ужасный предсмертный вой. Кто-то из патрульных в панике начал стрелять. Люди бросились кто куда: одни к собакам, другие — к лесу. Дэвид вылез из-под куста и побежал прочь. Он был свободен.
Превращенное в тюрьму поместье Райнеманна покарало преследователей Дэвида… но самого Дэвида выпустило.
У кромки шоссе Дэвид за что-то зацепился и упал на острые камешки. В глазах потемнело, в горле пересохло, во рту горчило от желчи. Дэвид вдруг понял, что встать уже не сможет.
Вдали справа он заметил автомобиль. Машина мчалась, беспрестанно мигая фарами. Они включались и выключались… снова и снова.
Это был сигнал ему! Но он не мог встать! Не мог приподняться!
Потом он услышал собственное имя! Его. кричали в открытые окна несколько голосов. Хором! Повторяли как припев!
«Сполдинг, Сполдинг, Сполдинг…»
Машина вот-вот проедет мимо! Как дать знать о себе?
Дэвид вытащил из-за пояса «Люгер» и дважды выстрелил. Сил едва хватило нажать на курок. После второго выстрела он потерял сознание.
Очнувшись, Дэвид ощутил, как к его ране кто-то нежно прикасается, почувствовал, что едет в машине. Он открыл глаза. На него смотрел Ашер Фельд, Дэвид лежал головой у него на коленях. Фельд улыбнулся: «Я на все отвечу. Но пусть вас сначала залатает доктор». Дэвид поднял голову, увидел склонившегося над ним молодого человека. Он держал в руках бинт и скальпель.
— Больно не будет, — сказал врач на ломаном английском, какой Дэвиду в последнее время приходилось слышать не раз. — Боли на наш век, по-моему, уже хватило. Я сделал вам блокаду.
— Что?
— Новокаиновую блокаду. На бок наложил новые швы; в руку накачал антибиотиков…
— У нас мало времени, — негромко, но настойчиво перебил его Фельд. — Мы едем в аэропорт Мендарро. Там ждет самолет. Нам никто не помешает.
— Чертежи у вас?
— Не ожидали мы, что вы прикуете их к лестнице. Как вам это удалось?
Дэвид улыбнулся. Боль, однако, не отступала, говорить было трудно:
— Потому что… никому не хотелось упускать чертежи из виду. Смешно, правда?
— Рад, что вы сохранили чувство юмора. Оно вам еще понадобится.
— Что с Джин? — Сполдинг попытался приподняться. Фельд удержал его за плечи, а врач — за пояс.
— О миссис Камерон и Лайонзе не беспокойтесь. Они улетят из Буэнос-Айреса не позже завтрашнего утра… И радиотишина прекратится через несколько минут. Радары засекут шхуну…
— Райнеманн мертв, — сообщил Дэвид. — Этой сволочи больше нет. Передайте это своим людям.
— Спасибо вам, — ответил Ашер Фельд.
Несколько минут они ехали молча. Вдали показались прожекторы маленького аэродрома, их лучи смотрели в ночное небо.
— Чертежи уже в самолете. Охраняют его наши люди… — сказал Фельд. — Жаль, что вы улетаете вместе с ними. Проще было бы отправить пилота одного. Но это невозможно.
— Да ведь ради чертежей меня сюда и послали.
— Боюсь, теперь все не так просто. Вы много пережили, были серьезно ранены. Вас бы в госпиталь… Но пока не до этого.
— Почему? — Дэвид понял: Ашер Фельд собирался сказать то, что даже ему было трудно выразить словами.
— Видите ли, Вашингтон отдал пехотинцам приказ уничтожить вас…
