Снова все рассмеялись. Рабчев торжествовал. Он всегда старался внушить окружающим, что хотя он и бессарабец, однако не русский, а болгарин, и большевиков ненавидит больше самых заядлых румын-националистов.
«Неужели русские на самом деле так слабы?» — подумал Илья. Ему вдруг страшно захотелось, чтобы русские показали, что они сильнее других. Как обидно!.. Но все же, должно быть, Сережка что-то знает, оттого и говорит так уверенно. А жаль, что у русских нет самолетов, они бы показали здесь всем… — Горечь подкатывала к горлу. Илья вспомнил, как отец, рассказывая о службе в русской армии, говорил, что сильнее ее нет на свете. Как раскачается, так никакая сила не остановит! Правда, отец жаловался, что тогда, при царе, служилось трудновато. Но все же солдатам, — говорил он, — жилось там куда лучше, чем здесь, в Румынии…»
В воздухе взревел мотор… Илья выслушал объяснения диктора, кому принадлежит самолет.
— О! Японцы!.. Это нечистая сила… Фанатики! — пояснил высокий офицер. — Рассказывают, что они на самолете с бомбами врезаются прямо в корабль.
Повсюду шумели, восторгались, удивлялись. Праздник был в полном разгаре…
Через затемненные стекла очков или просто прищурив глаза люди следили за каждым новым самолетом и ждали с нетерпением, когда, наконец, они увидят Смаранду Браеску и Ионела Ферник. Выпрыгнуть из самолета и приземлиться невредимыми — это мало кто видел!
На горизонте показалась небольшая точка. По мере того, как она увеличивалась и вырисовывался силуэт самолета, рядом появились еще четыре точки. Через мгновение уже все видели, что это четыре маленьких и один очень большой самолет. Сначала на них не обратили особого внимания. Но когда пятерка приблизилась к аэродрому, она привлекла внимание всех присутствующих: четыре маленьких, обычных, одномоторных самолета выделывали в небе вокруг огромного четырехмоторного фигуры, от которых захватывало дух: переворачиваясь через крыло, они шли в нисходящую спираль и цепочкой вновь набирали высоту. Мертвые петли и другие фигуры высшего пилотажа они проделывали настолько стройно и согласованно, что казалось — самолетами управляет один пилот.
Даже если бы сам король дал команду: «Всем замолчать», вряд ли на аэродроме стало бы так тихо…
Замолкли и Сережка Рабчев, и офицеры. Прекратился галдеж на трибуне: генералы, гости, военные атташе, королевская семья — все стояли, задрав кверху головы. Сам Карл, засмотревшись, забыл о своих дамах, да и они, наконец-то, взглянули на небо и вспомнили, что прибыли на праздник авиации..
В кругу, где были Женя и Илья, первым не выдержал Рабчев:
— Немцы! Точно! Это «Юнкерс»… новый тип… и «Мессершмидт»… Нет, «Фоккеры»…
— Так немцы же давно прилетели, — недоуменно произнес высокий офицер.
— Нет, правда, свастики не видно… Тогда итальянцы… Точно, точно, это «Капрони»! — не отрывая глаз от самолетов, продолжал размышлять вслух Сергей.
— Это скорее, — согласился чернявый офицер.
— Вот это машины! Ну и макаронники!.. Вы только посмотрите… Смотрите, смотрите! Вот это да!.. А что это там они выбросили? — вглядываясь, удивленно говорил Сережа.
— Парашютисты! Люди прыгают! — пронеслось среди публики. — Смотрите: семь, десять, четырнадцать, семнадцать, двадцать! — кричал Сережа. — Ну и Муссолини! Молодцы, макаронники! Вот это да!..
Гул восхищения был заглушен ревом моторов, а когда самолеты снова стали набирать высоту, послышался растерянный голос диктора:
— Прибыла делегация Союза Советских Социалистических Республик…
У Ильи даже слезы выступили на глазах, в горле запершило, и он не мог выговорить ни слова. От радости он так сильно хлопнул сиявшего Женю по спине, что тот, подавшись вперед, чуть не сбил с ног Рабчева.
Сергей с вытянувшимся лицом и открытым ртом, словно ничего не понимая, смотрел на самолеты, на приземлявшихся парашютистов.
— Ничего макаронники? — ткнул его локтем в бок Женя. — Вот так Муссолини! А?
Рабчев очнулся и закрыл рот… Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкая, неестественная.
Послышались крики и свистки полицейских; народ, прорвав цепь полиции и жандармов, бросился навстречу советским парашютистам. Илья, схватив за руку Женю, тоже помчался в поле. Все хотели видеть живых, настоящих большевиков, о которых так много говорили в Румынии и которых мало кто знал. Толпа окружала одного из парашютистов. Началась страшная давка. Илья и за ним Женя с трудом пробрались, чтобы посмотреть на него. К общему удивлению парашютист оказался молоденькой девушкой с вьющимися золотистыми волосами. Расстегнув карабины, она ловко сложила свой парашют и направилась по расчищенному ей в толпе пути. Она охотно отвечала на вопросы, а они сыпались со всех сторон; каждый, кто хоть немного знал русский язык, считал своим долгом что-нибудь спросить.
