Тристан вытащил из сумки Кейт папку и быстро пролистал ее, пока не нашел нужное фото — кадр, сделанный камерой видеонаблюдения, которая висела чуть дальше за перекрестком.
Это была самая последняя фотография Джоанны — больше ее никто никогда не видел. В тот день она оделась в длинное черное пальто и высокие ковбойские сапоги из темно-коричневой кожи. Расчесанные на прямой пробор светлые волосы, едва достигавшие плеч, вились крупными волнами. Тротуар в тот вечер был пуст — только в отдалении шла, сгорбившись под общим зонтом, парочка. Их лиц не было видно — только затылки и склоненные спины.
— Вид у нее напряженный. — Тристан вгляделся в снимок. Джоанна хмурилась с фотографии, явно глубоко погруженная в свои мысли, и мертвой хваткой вцепилась в ремень висящей на плече сумки.
— Дорогу она бы перешла здесь, — предположила Кейт, наблюдая, как последние пешеходы торопливо бегут по переходу. — Как вообще эта многоэтажная парковка выглядела? Туда можно было зайти с этой стороны дороги?
— Ага. Въезд для машин был чуть подальше, — Тристан махнул рукой, указывая куда-то примерно в центр многоквартирного дома. — А чтобы войти пешком, нужно было зайти в маленькую дверку справа.
Наконец зажегся зеленый свет, и Кейт медленно двинулась вперед, объезжая здание.
— Парковка эта была сущим кошмаром, — продолжал Тристан. — Просто залитая бетоном площадка. Пару раз здесь парковалась моя мама, и я каждый раз пугался до чертиков. На лестнице вечно ошивались наркоманы — то еще удовольствие, если нужно идти до машины в темноте. Окон не было, просто прямоугольные отверстия в бетоне. У парковки было шесть этажей, и за все время ее существования с крыши успели спрыгнуть несколько самоубийц. К тому времени, как тут все снесли, большинство народу уже пользовалось парковкой, принадлежащей Национальному автопарку — мы сейчас ее проедем, она стоит чуть подальше. Ну или парковкой у торгового центра «Гильдхолл» — это на другом конце улицы.
— Если Джоанна успела перейти улицу, значит, логично предположить, что напали на нее уже на парковке. По вечерам здесь много машин, так что если они были внутри, шум с улицы должен был заглушить звуки борьбы, — задумчиво произнесла Кейт, рассматривая фотографию, лежащую на коленях у Тристана. Ее пробрала дрожь при мысли о том, что эту девушку на снимке от смерти отделяет всего несколько минут.
Они доехали до конца улицы, оказавшись неподалеку от маленького парка. Дорога свернула, огибая парковку Национального автопарка и здание театра «Корн-Эксчейндж», и из-за поворота вырос кафедральный собор.
— Было рискованно нападать на нее прямо здесь, — сказала Кейт. — Джоанна жила в крошечной деревне далеко от города. Каждый день она ездила через весь пригород, чтобы добраться до работу. Если бы я хотела кого-нибудь незаметно устранить, я бы точно не стала это делать в центре Эксетера, да еще и рядом с оживленной улицей. Я бы подкараулила ее в пригороде. Столкнула бы машину с дороги, например. Когда мы сюда ехали, то почти никого не встретили, и вряд ли в 2002 году этим шоссе пользовались чаще.
— У той парковки ведь не было камер наблюдения? — поинтересовался Тристан.
— Нет. Только та камера, на которую засняли Джоанну, но с нее парковки не видно. Следующая камера наблюдения — рядом с театром, сразу за поворотом.
— Ага, но между парковкой и театром полно переулков, куда можно свернуть, и тогда тебя никто не заметит.
Они двинулись к дороге, ведущей прочь из Эксетера — Кейт возвращалась в Эшдин. Ей хотелось еще раз просмотреть материалы дела — документов было так много, что требовалось время, чтобы как следует уложить все в голове.
— Надо бы найти ее коллег из «Вест-Кантри Ньюс», — сказала она. — И еще редактора. Не думаю, что следователь Фетерстоун особо допытывался, над чем именно работала Джоанна незадолго до исчезновения. И насколько я помню, говорили с ним всего один раз… Как там его вообще звали?
— Эшли Харрис, — напомнил Тристан.
— Да, точно. Еще нужно поговорить с подругой Джо, Марни. И с Фамке. Может, мы лучше поймем, какие были отношения у Фреда и Джоанны. А может, и про алиби Фреда узнаем что-нибудь новое.
