– Я заметил, что ты используешь Ратхам. Это несколько устаревшая тактика. Брис не преподает ее, – сказал маг, все еще изучая ее лицо. – Откуда ты знаешь ее?
– Мой отец…
– Синхелм никогда не использовал бы ее, – неожиданно резким голосом оборвал ее декан. – Он был одним из первых, кто освоил Наймрун. Это новая система обучения боевых магов, введенная на двух последних курсах нашего факультета. И он владеет ею в превосходной степени. Так что ему нет нужды учить тебя иному.
– Мой отец, – твердо повторила Трин, – не единственный в Беренгарде, кто отвечал за мою боевую подготовку. У меня было достаточно учителей. И каждый привнес что-то свое. Может, Ратхам и устарела, но и ныне не менее эффективна. Чуть ранее вы сами это подтвердили, наблюдая за моими успехами, каэль Фергас. Могу ли я просить отпустить меня на занятие?
Смерив ее тяжелым взглядом, Фергас молча кивнул. Затем указал на двери, повелев убираться. Ни на мгновение не задерживаясь, Трин широким шагом направилась к аудитории. Только скрывшись в ней и добравшись наконец до своего стола, смогла перевести дыхание.
Фергас некоторое время стоял и смотрел на закрытые двери. В висках его пульсировало, а кулаки сами сжимались от кипящего внутри гнева. Синхелм безумец… Зачем он забрал к себе эту проклятую девчонку? Ну зачем? Мог бы взять кого угодно, раз уж так хотел найти замену своей мертвой дочери. Наверняка для жены старался, поскольку и дураку ясно, что сам не был особо привязан к этой сироте.
– Идиот, – сквозь зубы процедил маг.
Намеревался ведь отдать ее кому-то в жены. Так кому? Хотел бы он знать. Почему не отослал девчонку жениху? Ну конечно же нужно играть в героя… Везде. Всегда. Пусть все в королевстве считают, что папочка-герой обожает дочь и готов сделать все для ее счастья. А если не справилась, так это сама виновата. Главное, чтобы не Синхелм. Только не он. Он просто не мог. Как позволить пострадать блестящему образу? Никаких пятен на доспехах – кровь легко смыть. Никаких пятен на душе – их легко спрятать под маской. А за последствия этого героизма сейчас отдуваться ему? Не в этот раз.
Фергас развернулся, направляясь прочь по пустому коридору, где были гулко слышны его шаги. В этот раз каждый сам за себя. Синхелм далеко. А девчонка начинает задавать вопросы. Совершенно ненужные вопросы. Он прекрасно слышал их разговор с Маркар. Обе слишком любопытны и суют нос, куда не следует. Девицам нужно болтать о платьях да как охомутать идиота побогаче, чтобы удачно выйти замуж. А вовсе не поднимать старую пыль с того, что давно умерло. Так и должно оставаться. Слишком высокая цена заплачена. Он не собирался рисковать. И если на пути встанет одна неугодная сиротка, колебаться не станет.
Улицы Валмира наконец-то перестали походить на болото. Солнце и разгулявшийся ветер помогали в этом в полной мере. Пересекая главную площадь города, Кристиан огляделся, пытаясь вспомнить, где мог находиться нужный ему дом. Следуя за хозяином, Вир перешагнул через очередную блестевшую лужу. Босоногая ребятня резвилась, разбрызгивая воду, прыгая в нее с разбегу.
Штаны и высокие ботинки моментально оказались вымоченными благодаря летевшим во все стороны брызгам. Вир поворчал в ответ, но его оглушил очередной радостный писк. Махнув рукой на детвору, он нагнал Кристиана.
– Что удалось узнать про печать? – Кристиан тихо выругался, когда мимо, не соблюдая дороги, пронесся новенький экипаж, запряженный парой белоснежных лошадей.
На дверце сверкал герб Улхаров. Пир Улхар являлся управляющим города. А судя по шлейфу приторных духов, оставшихся за экипажем, тот нес либо госпожу Улхар, либо одну из многочисленных дочерей управляющего.
– Хорошие лошади, – пробормотал Вир, глядя вслед экипажу. – Да только в нехороших руках. Не зашибли б кого по пути…
Припоминая детишек, игравших на площади, воин нахмурился. Рэйван едва повел рукой. Легкая шустрая тень скользнула по ней, срываясь с ладони и бросаясь вслед за несшимся экипажем. Нагоняя его, принялась ластиться к лошадям, обвивая длинные ноги невидимыми путами. Поднималась к шее, тяжестью припадала к груди, шептала неслышно, вынуждая животных замедлять ход и едва не засыпать от охватившей слабости.
