По крайней мере, сейчас я могу видеть его лицо: начисто выбритое, в противоположность Арку и многим из летней команды, чьи антарктические бороды делают их похожими на портлендских хипстеров. Алекс по-мальчишески красив, у него небрежная прическа и гладкая кожа, слегка загоревшая за проведенное на улице время. Около двадцати пяти, по моим догадкам, я мысленно делаю заметку завтра проверить его медицинский файл. Я улыбаюсь ему, но он не отвечает взаимностью, и прежде чем я отворачиваюсь, успеваю заметить холод, сквозящий в его выражении лица, который напоминает мне Сандрин.
– Арк варил борщ на прошлой неделе, – продолжает Каро, когда мы усаживаемся напротив них. – Получилось неплохо.
Он одобрительно поднимает большие пальцы.
– Лучше, чем твой бисквит, – замечает он с сильным русским акцентом. – Что это было за дерьмо?
Каро смеется и показывает ему средний палец.
– Такое дерьмо, что ты ел добавку, а?
– Что я могу сказать? Я старая толстая свинья, – Арк, гогоча, потирает свой внушительный живот.
– Естественно, вся схема с готовкой по сменам работает лучше летом, когда здесь больше людей, – объясняет мне Каро, пока я ковыряю жирный кусок рыбы. – Но мы пытаемся почаще вносить изменения – не хотим, чтобы народ затосковал по дому.
– Так чем ты тут занимаешься? – спрашиваю я Алекса, занятого поглощением еды с концентрацией человека, который либо голодает, либо надеется избежать разговора.
– Полевой помощник. – Его выразительные карие глаза встречаются с моими.
Я наконец-то определяю его акцент.
– Ты из Ирландии?
– Ага. Донегол.
– Там хорошо. Я как-то ездила туда с палатками.
– Намокла небось? – Выражение лица Алекса выдает мимолетное удивление.
– Немного.
Он позволяет себе полуулыбку, но потом его взгляд проходится по Дрю, приближающемуся с нагруженной едой тарелкой. Он садится возле меня, кивая на мой жалкий ужин.
– Ты не голодная?
– Как-то нет аппетита, – признаюсь я.
Каро мельком оглядывает меня с ног до головы.
– Тебе бы он не помешал, – она улыбается, показывая, что не хочет меня обидеть.
– Наверное, просто устала, – пожимаю плечами я, расправившись с несколькими кусочками картошки, прежде чем сдаться. Правда в том, что все наслаждение от еды исчезло после аварии.
Хотя, по моим подозрениям, таблетки тоже не облегчают ситуацию.
– Дай сюда. – Арк берет мою тарелку и соскребает еду на свою. – Нехорошо будет это выбрасывать.
Алекс встает, оставляет пустую тарелку и стакан возле стойки, затем молча уходит. Каро смотрит ему вслед, но Дрю только невозмутимо вскидывает бровь, поворачиваясь ко мне.
– Итак, что ты думаешь об этом всем?
Я делаю глоток воды.
– Отлично. То есть это все, конечно, ошеломляет, но я привыкну.
– Ну, мы рады, что ты с нами. – Каро дружелюбно пожимает мне руку. Это маленький жест, но ее доброта трогает меня. Мне нравятся она и Дрю, с облегчением осознаю я. У меня будут здесь хотя бы двое друзей.
Подходящий ли сейчас момент, чтобы спросить о моем предшественнике? Я почти ничего не знаю о Жан-Люке, французском докторе, чья смерть привела к тому, что я сижу здесь. Только то, что он умер на льду в результате какого-то несчастного случая во время спуска.
Но каким-то образом я чувствую, что никто не захочет об этом говорить. Все-таки Антарктика опасна – это уж точно было понятно из интенсивного курса АСН по медицине. Здесь могло случиться все, что угодно, и мы находимся очень далеко от помощи. Легче вернуть кого-то с Международной космической станции, заметил один доктор из АСН в Женеве, чем отсюда посреди зимы.
Беспокоятся об этом другие так же, как я?
Я оглядываюсь по сторонам, но атмосфера среди примерно двух десятков людей в столовой кажется расслабленной и беспечной – если их и беспокоит то, насколько они изолированы, они хорошо это скрывают.
Несомненно, это наилучший способ, решаю я. Просто выкинуть это из головы.
