Великолепная сцена! Аристократ, полководец, красавец, ночью, в венке, пьян и весел, гуляет по афинской прославленной деревне. Пришел к философам. Ленты свисают с венка из плюща и фиалок.
Но продолжим повествование:
«И тогда он вошел, поддерживаемый рабами, и сразу же стал снимать с себя ленты, чтобы повязать ими Агафона, ленты свисали ему на глаза, а потому он не заметил Сократа и сел рядом с Агафоном, между ним и Сократом, который потеснился».
Вдруг Алкивиад узнает Сократа:
«О Геракл, что же это такое? Это ты, Сократ! Ты устроил мне засаду и здесь. Такая уж у тебя привычка — внезапно появляться там, где тебя никак не предполагаешь увидеть. Зачем ты явился на этот раз? И почему ты умудрился возлечь именно здесь, а не рядом с Аристофаном или с кем-нибудь другим, кто смешон или нарочно смешит, а рядом с самым красивым из всех собравшихся?»
Сократ говорит Агафону, что боится влюбленного в него Алкивиада и просит защитить его от вероятных глупых действий того.
Алкивиад же предлагает безудержно пить, но врачеватель Эриксимах сообщает ему, что собравшиеся договорились воздавать похвальное слово Эроту. Пришла твоя очередь, Алкивиад.
Алкивиад отказывается, ссылаясь на то, что после Сократа никто ничего умного не может сказать.
— Тогда воздавай хвалу Сократу, — говорит Эриксимах.
Алкивиад соглашается.
Алкивиад сравнивает речи Сократа с игрой Марсия на флейте, говорит, что Сократ — сатир без инструментов. «Более всего он похож, по-моему, на тех силенов, которые бывают в мастерских ваятелей и которых художники изображают с какой-нибудь дудкой или флейтой в руках. Если раскрыть такого силена, то внутри у него оказываются изваяния богов. Так вот, Сократ похож, по-моему, на сатира Марсия».
«Вы видите, что Сократ любит красивых, всегда норовит побыть с ними, восхищается ими… Не похож ли он на силена? Похож, да еще как!»
Алкивиад упоминает о воинских доблестях Сократа, о том, как Сократ спас ему жизнь. Рассказывает под общий смех и о том, как он пытался соблазнить Сократа, но тот устоял.
«Я встал и, не дав ему ничего сказать, накинул этот свой гиматий — дело было зимой, — лег под его потертый плащ и, обеими руками обняв этого поистине божественного удивительного человека, пролежал так всю ночь… <…> Так вот, несмотря на мои усилия, он одержал верх, пренебрег цветущей моей красотой, презрительно посмеялся над ней. А я-то думал, что она хоть что-то да значит!..»
«Советую и тебе, Агафон, не попадаться на его удочку, а, зная наш опыт, быть начеку, чтобы не подтвердить поговорки: «Горьким опытом дитя учится»».
Присутствующие смеются.
Сократ между тем говорит Агафону, чтобы тот остерегался сеяния розни между ним и собой. Агафон переходит ближе к Сократу и ложится возле него. Тогда Алкивиад просит Агафона хотя бы лечь между ним и Сократом.
Их пререкания прерываются, потому что в дом вваливаются еще гуляки, становится шумно, кто-то ушел домой. Наблюдающий за всем Аристодем, от имени которого ведется повествование, заснул.
Проснувшись на рассвете, когда в деревенских Афинах уже пели петухи, Аристодем обнаружил, что Сократ, Аристофан и Агафон ведут беседу и пьют вино из большой чаши. Однако вскоре уснул Аристофан, а вслед за ним — Агафон. Сократ же встал и ушел, а Аристодем последовал за ним.
«Придя в Ликей и умывшись, Сократ провел остальную часть дня обычным образом, а к вечеру отправился домой отдохнуть».
Такая себе идиллия. Друзья, вино, тосты, трения между выпившими, но любящими друг друга гостями, назревающая стычка рассасывается быстро. Чудесный Алкивиад. Загадочный, видимо, самовлюбленный и избалованный афинским обществом Сократ. И звезды, и боги вверху, над коктебельским небом Древней Эллады. И петухи по-простому поют.
