Про попытку июльского переворота, про уход Ленина в подполье, про шалаш в Разливе, про Корниловский мятеж, когда буржуазные партии и Временное правительство «простили» большевиков за участие в подавлении мятежа, — вы все знаете, учили в советских учебниках, читали в несоветских. Книга итальянского журналиста Курцио Малапарте «Техника государственного переворота», написанная в начале 1930-х годов, дает отличное представление о работе, проделанной Троцким по организации ленинского переворота. Наутро явившийся в Смольный Ленин устало улыбался из-под съехавшего набок парика. Улыбаться было уже можно. Основную свою работу в истории он уже сделал — он заставил большевиков совершить революцию. Оставались мелочи.
Ленин был огненный дух в чистом виде.
Владимир Ленин — эмигрант
В первый раз Ленин заслужил ссылку всего-навсего за то, что участвовал в собрании студентов, где обсуждались вопросы студенческого самоуправления. И только. Это обстоятельство достойно упоминания.
У меня было множество встреч с Лениным. Помню, что году в 1992-м, кажется, в один из моих коротких приездов в Париж с балканских войн, мне позвонил фотограф из «Paris Match», друг писателя Патрика Бессона, и сообщил, что по идее Бессона хотел бы поснимать меня в квартире-музее Ленина на rue Marie Rose. Квартирой владела ФКП (Французская коммунистическая партия), рядом на лестничной площадке жил человек, надзиравший за музеем. Фотограф договорился, и в назначенный день мы встретились у дома Ленина, поднялись, вызвали консьержа-коммуниста и начали работать. Вначале попросили разрешения переставить вещи на письменном столе Ленина, и я сел за стол, спиной к камину. Клац-клац-клац — фотограф действовал со вспышкой. На кухне старозаветные трубы вентиляции должны были выводить чад с кухни Ленина. Фотограф сделал снимки на кухне. Удивили меня две узкие металлические кровати в спальне, совсем стерильные, солдатские какие-то. Фотограф поставил меня в спальне между двумя этими солдатскими кроватями и заставил взяться руками за обе спинки. Я не знаю, где сейчас эти фотографии, в 1993 году устами члена Политбюро Ги Ермье ФКП отреклась от меня. За мой национал-большевизм. Тогда, с июня 1993 года, французская пресса массированно громила заговор национал-большевиков, обнаруженный все той же прессой. Национал-большевиками называли нас — редколлегию газеты «L’ldiot International» — всего 30‒40 интеллектуалов. Так что и фотограф ФКП, и «Paris Match», очевидно, сочли публикацию фотоснимков моего визита на улицу Мари Роз несвоевременной.
В 1993 году, 16 сентября, я приехал в Россию. В один из дней между 16 и 20 сентября, когда Ельцин огласил свой Указ № 1400, я и Тарас Рабко посетили Музей Ленина. Тарас был тогда любопытным подростком-холериком, студентом юридического факультета Тверского университета. Он затащил меня в музей. Уже в конце визита меня узнали вдруг сотрудницы музея и радушно повели показывать комнаты музея, бывшие закрытыми для обычных посетителей. (Впрочем, может быть, по каким-то причинам эти комнаты были закрыты именно в эти дни.) Удивили меня костюмы Ленина: архибуржуазные тройки, галстуки в горошек, массивные туфли на высоком каблуке. Женщины любезно сообщили мне, что Ленин был 163 сантиметра роста, а Сталин 164 сантиметра. Я подумал тогда, как, должно быть, был далек маленький Ленин в этих жилетках и галстучках от революционных солдат в шинелях, матросов, крестьян в армяках. Ленин выглядел разительно эмигрантски, швейцарцем этаким, явившимся в мерзлую страну. К счастью для него, ему не пришлось проходить через всеобщие выборы: с такими внешними данными и в таком костюмчике он бы никогда не выиграл. Чужой. Музей закрыли сразу после октябрьских событий.
Моя книга «Убийство часового», включавшая в себя собственно книгу «Убийство часового» и «Дисциплинарный санаторий», поступила из типографии 18 сентября 1993 года. Вышла она в издательстве «Молодая гвардия». Директор издательства и моя редакторша, кстати сказать, уговаривали меня написать книгу о Ленине для серии «Жизнь замечательных людей». Возможно, получилась бы неплохая книга, но меня привлекали другие дела.
