Тисса горит - страница 235

«Уважаемый товарищ Секереш!

Как видите, мне известен ваш адрес и ваша нелегальная фамилия. Если вас интересует, я при случае расскажу вам, каким образом я это узнал. В день объявления приговора я видел вас на проспекте кайзера Вильгельма. Хотя вы очень ловко изменили свою внешность, все же я вас сразу узнал. И если бы я действительно был провокатором, как это легкомысленно и бессовестно утверждают некоторые, то вы, уважаемый товарищ Секереш, уже давным-давно сидели бы на улице Зрини. Но, как вы видите, слухи, распущенные обо мне, являются подлой клеветой или, в лучшем случае, ошибкой. Я не предатель, и не провокатор, — я жертва классовой борьбы, жертва революции. Я великолепно учитываю, что время ваше дорого, что вас целиком занимает дело подготовки мировой революции, и все же я осмеливаюсь отнять у вас это драгоценное время, чтобы просить вас: помогите мне, товарищ Секереш!

Как вам известно, я работал в Словакии, в Канцелярии пропаганды. По поручению партии, для партии. Многое я сделал для партии. Устроив побег Петру Ковачу (вам я тоже собирался помочь), я сам вынужден был бежать. Когда во время братиславской забастовки я пытался пешком пробраться в Москву, меня поймали чехи. Но так как документов при мне не нашли, я мог наврать им, что сбежал из Венгрии. Меня перебросили в Венгрию. От венгерских пограничников мне удалось удрать. Им я наврал, будто чехи перебросили меня через границу за то, что в Словакии я вел пропаганду в пользу Венгрии. Таким образом я попал в Будапешт. В Будапеште у меня не было никакой опоры, и я наверняка пропал бы, не принеся мировой революции никакой пользы, не сведи меня судьба с одним из моих старых друзей — Евгением Деме. Евгений Деме — человек со странностями и с большим самомнением. Но он хороший товарищ, настоящий революционер и великолепный организатор. Маркса знает отлично. Ему недостает лишь связи с Москвой. Движение, которое он возглавляет, не имеет ни материальной, ни моральной поддержки. Я никого не обвиняю, но я не могу умолчать, что причиной этой печальной и весьма вредной изолированности являются Ландлер и Бела Кун.

Они встали между Деме и Лениным.

Таково было положение, когда в апреле, приехав в Вену, я узнал от Иоганна, во-первых, что отрицательную информацию о Деме давали Вера и Андрей, и, во-вторых, что в Коммунистической партии Венгрии идет фракционная борьба, и что шансы обеих фракций приблизительно одинаковы.

Мне сразу стало ясным, что нужно делать.

Во-первых, обезвредить Андрея и Веру.

Во-вторых, необходимо ослабить одну из фракций (или — что равносильно этому — обеспечить победу одной из них), так как при равных шансах в процессе борьбы фракции парализуют друг друга, и против буржуазии ни одна из них бороться не сможет.

За решением следует действие. Истинный революционер никогда не колеблется: революция — не букет роз.

Удалив с шахматной доски Андрея и Веру, одним махом я разрешил обе задачи: пускай-ка они теперь попробуют интриговать против Деме! Их провал ослабил именно ту фракцию, которая в интересах движения должна была быть уничтожена, так как она являлась теплицей коррупции, развращенной московским золотом.

Со мной повторилась та же история, что и с римлянином Кориоланом (которому Шекспир посвятил целую драму). Я, как и он, спас свою родину (моя родина — коммунистическая партия), но и сам погиб. Деме, как я узнал неделю тому назад, решил на продолжительное время уйти от активной работы. Он уезжает в Брюнн, где поступит практикантом на суконную фабрику своего дяди. А венские товарищи, несмотря на мои подробные объяснения, — я неоднократно писал им, — вместо того, чтобы поддержать, клевещут на меня, чего я от них никак не ожидал.