— У нас ничего нет, — говорит старик. — Мы платить не можем. Быть может, осенью, если всемогущий поможет. А до тех пор пусть платит налоги граф — у него есть из чего!
Последние слова старик выкрикивает с неожиданной злобой.
Пес сердитым ворчанием подкрепляет слова хозяина.
— Налоги? — в изумлении переспрашивает Варга. — А какое мне дело до налогов?
— Знаю, знаю… Старая песня… Никому никакого дела нет, все желают нам самого лучшего, а кончается всегда тем, что у бедного человека последнюю подушку отнимают… Но погодите!..
И старик, потешно погрозив Варге костлявым морщинистым кулаком, торопливо уходит в хату и старательно притворяет за собой дверь.
Пес, ощерившись, подкрадывается к Варге.
До следующей хаты несколько минут ходьбы. В замешательстве Варга сбился с дороги и заметил это, только ударившись головой о дерево.
Сверху его осыпает дождь сухой хвои. Всего на несколько шагов отклонился от дороги — и уже попал в какое-то жуткое, дикое место. Вокруг тянутся в небо высохшие, мертвые сосны. Варга, как вкопанный, застревает на месте и лишь несколько мгновений спустя начинает понимать, что слишком тесно выросшие деревья убили друг друга.
В этой братской лесной могиле звучит тихая музыка: то ветер перебирает сухие, как кружева, ветки.
Перед ближайшей хатой сидит на корточках сгорбленная старуха. В беззубом рту у нее торчит остывшая глиняная трубка. В ответ на поклон Варги она молча кивает седой облысевшей головой, медленно встает и уходит в хату. Варга — за ней.
Воздух пропитан плесенью, Полутьма. В углу икона с лампадкой. Старуха опускается на колени перед иконой. Варга подходит ближе — и вдруг хватается за голову. Изо всех сил рванул себя за волосы, так что даже слезы проступили на глазах. Но нет, он не спит; то, что перед ним, не сон, а действительность.
Не икона висит перед лампадой. Старуха стоит на коленях перед портретом Ленина. И беззвучно молится.
Варга на цыпочках крадется вон из хаты.
Пускается бежать.
Бежит, бежит, бежит…
Чутьем выбирается на шоссейную дорогу. От усталости у него пересохло в горле. Присаживается на камень отдохнуть. Запихивает в карман фуражку. Ветер треплет черную густую копну его волос.
Слева подъезжают телеги.
На первой сидит возчик, лошади остальных идут по следам первой.
Лицо возчика кажется Варге знакомым.
«Где я его, чорт побери, встречал? — спрашивает себя Варга. — Все эти русинские мужики схожи между собой, как яйца. Никто из них никогда не моется, и каждый собирается всех убить».
Он не произнес этих слов вслух, но даже от одной мысли его охватывает раскаяние. Он краснеет от стыда за себя.
«Ну, и подлец же ты! — начинает он корить себя. — Простите меня, милые, дорогие товарищи… Ей-ей, я это не всерьез подумал…»
— Здорово! — обращается он к возчику.
Лошади идут шагом. Варга идет рядом с первой телегой. Несколько слов о погоде, а затем он сразу же приступает к делу.
— Ну, земляк, а как у вас получилось с раздачей земли?
Возчик во все глаза глядит на него.
— С раздачей земли?.. Чехи земли не раздают.
— А почему же нет? — спрашивает Варга.
— Гм…
Возчик на несколько минут задумывается, а затем говорит:
— Как видно на примере русских, даже и эту задачу буржуазно-демократической революции в состоянии осуществить только пролетарская революция.
Варга от неожиданности даже подпрыгнул. За волосы он уже не хватается — и без того уже ясно, что он спятил с ума.
— С чего это вы вдруг запрыгали, товарищ Варга? — спрашивает возчик.
— Что-о?.. Что вы сказали?
Варге не хватает воздуха.
— Я сказал, что это с вами приключилось, товарищ Варга, что вы вдруг запрыгали на шоссе?
— Да откуда же вы меня знаете, земляк?
— А как мне, чорт побери, вас не знать? Неужто вы меня не узнали? Я же — Лаката. В Полене виделись, у Гонды.
— Ну конечно, конечно… — облегченно вздыхает Варга.
«Не сошел с ума», добавляет он про себя.
— Подсаживайтесь, товарищ Варга. Только не на брезент, а сюда, на козлы, рядом со мной.
— А как это вы превратились в мужика, товарищ Лаката?
— Какой же я мужик? Я на партийной работе. Служу кучером в охотничьем замке у господ Анталфи и Гартмана.
— Это вы называете партийной работой? Ничего не понимаю…